Холодное блюдо мести

Она закрыла глаза и почувствовала, как ее тело сотрясает дрожь. Какая и в самом деле холодная комната. Еще немного, и здесь можно будет совсем заледенеть.

– Я замерзла, – тихо сказала она, – согрей меня.

Марат осторожно прилег рядом, накрывая ее своей курткой.

– Нет, не так! Погоди, давай встанем. Здесь теплый плед, шерстяной, и если мы разденемся, а потом им укроемся, то сразу согреемся.

Сказала и рассмеялась. Как будто заговаривает их отношения.

– Значит, ты согласна? – продолжал допытываться он.

– Кажется, я говорила, что ты очень умный, – проворчала она.

– Наташа!

В спешке Марат никак не мог расстегнуть пуговицу на своей рубашке, и Наташа вызвалась помочь, но у нее тоже дрожали руки. Наконец проклятая пуговица оторвалась, и он, не глядя, отбросил от себя рубашку.

«Вот, оказывается, как бывает…» – подумала Наташа. Глупо, конечно, сравнивать его с мужем или с Димкой, но сравнивалось. Невольно.

Марат не спешил. Она чувствовала, что он и сам сдерживается из последних сил, но ведет ее куда-то вверх, на такую немыслимую высоту, что там, на самой вершине, ей не хватает воздуха, она задыхается, что-то шепчет, и кричит, и бьется… И сквозь этот золотой туман пытаются протиснуться смущение, изумление – она совсем потеряла чувство разума, и даже вонзила ногти ему в спину, и попросила прощения, и заплакала от облегчения.

Он испугался:

– Что, что случилось? Я сделал тебе больно?!

– Ты сделал меня счастливой, – прошептала она.

И это было правдой.

Потом они лежали, отбросив плед в сторону, потому что под ним было невозможно жарко.

Странно, но первой заснула Наташа. В ее интимной жизни поменялось все, даже прежние привычки. Раньше муж засыпал, а она еще некоторое время лежала без сна, размышляла, что супружеские отношения – просто глупость какая-то. То есть мужчина получает удовольствие, а женщина нет. Она думала, что женщины на самом деле удовольствия не получают, а все как одна притворяются, потому что так принято. Легенда интима – обязательный оргазм. И вот оказалось, что на самом деле он есть.

Этот высший миг был так ослепителен, что некоторое время она лежала, не в силах прийти в себя и осмыслить случившееся… Нет, «осмыслить» – слишком глупое слово. Правильнее было бы сказать: «поверить в чудо».

Проснулась Наташа от взгляда Марата. Оказывается, он потихоньку поднялся, подтащил к изголовью столик с едой и свечами и теперь лежал на боку, в их мерцающем свете разглядывая Наташу.

– Я долго спала? – сказала она, конфузясь. В самом деле, еще подумает, что у нее хронический недосып. Заснуть, можно сказать, на самом интересном месте!

– Минут десять, – улыбнулся он.

– А ты почему не спишь?

– Я хочу выпить твоего вина.

– Думаешь, я не разрешила бы?

– Мне одному не хочется.

Он укрыл ее пледом, потом взял со столика налитые бокалы.

– По-моему, нам есть за что выпить.

– Я думала только о себе, – с легким вздохом сказала Наташа. – Жуткая эгоистка.

– Лучшая эгоистка в мире.

– Тебе… было хорошо? – спросила она с запинкой.

– Мне было очень хорошо. Ты удивительная женщина, чуткая, добрая…

– Ты имеешь в виду в сексе? Такого я еще не слышала.

– Многие люди почему-то считают, что в сексе понятия «доброта» нет. Надо рычать, кусать, требовать чего-то невозможного, но ведь человек не секс-машина… В какой-то момент я дрогнул, как будто некий винтик выпал из системы, от чего ее перекорежило…

– Шестериков, ты какой институт заканчивал?

– Политехнический, а что?

– Это чувствуется.

– Смейся, Ната, смейся, но ты… ты возродила меня. Помнишь, вначале я… забуксовал, мне надо было твоей ответной ласки, и когда ты просто сказала: «Не волнуйся, все будет хорошо», – я словно сбросил с себя что-то тяжелое, душное, что мешало мне раскрепоститься. Алка, моя покойная жена, говорила, что как мужчина я никакой…

Наташа даже приподнялась на локте, чтобы взглянуть в его лицо – не шутит ли? Но нет, Марат не шутил, а с надеждой вглядывался в ее глаза.

– Ты прекрасный мужчина, – сказала она. – У меня, может, и не очень большой опыт, но для меня ты самый лучший!

– Спасибо, родная, спасибо. – Марат поцеловал ее так, словно к иконе прикладывался.

Среди женщин бытует стойкое мнение, будто все мужчины – существа самоуверенные и по жизни идут как бульдозеры, все круша и ломая и никаких нюансов не замечая. Ей бы радоваться, что Марат – как раз человек, в себе сомневающийся. Пользоваться этим. Покойная жена постаралась, поселила в его душе сомнение в мужской состоятельности, так что Наташе оставалось только собирать плоды, но теперь ей было небезразлично, как он к себе относится. Наверное, в ней и в самом деле проснулся воспитатель.

– Марат, – строго сказала она, понимая, что подобная серьезность в постели может показаться смешной, но это его сразу отрезвило. – Ты должен знать, что мы оба получили столько же, сколько отдали, потому что были честны друг с другом. Потому о благодарности не надо говорить, хорошо? Это выбивает меня из равновесия. Я вовсе не хочу чувствовать себя благодетельницей, которая ничего не получила.