Холодное блюдо в багажнике

– Какой нам-то интерес до ваших статей? Уж не рассчитываете ли вы, что я начну к вам подгребать кучки всяких материальчиков? – с сарказмом и даже некоторой агрессивностью в голосе спросил Евгений.

– Писать – моя работа. Но у меня имеются и хобби, в частности, проведение журналистского расследования. И вовсе не обязательно с целью написания по его итогам какого-либо опуса. Я отнюдь не честолюбива.

– Для чего же – расследование? – задал вопрос Евгений и принялся теребить свой веерообразный чубчик, венчающий круглое лицо. – А! Деньги! Но деньги за просто так никто платить не будет.

– А если не за просто так? – подхватила журналистка. – Не за просто так – будут? И – сколько?

– Смотря за что. И – кому, – скривился в улыбке Евгений и окинул Ларису оценивающим взглядом. – Что вам известно?

– Я могла бы попытаться найти убийц вашего босса, – самоуверенно заявила журналистка, а затем добавила: – А возможно, и заказчика.

Евгений недоверчиво улыбнулся.

– Однако… И каким же образом?

– Мои проблемы. Сколько?

– Мы, как говорится, за ценой не постоим. Но я не понимаю… Вам что-то известно? Если вам что-то известно… Я хочу сказать, что если вы как-то связаны, то…

– То получите от меня сведения бесплатно, вы хотите сказать? – рассмеялась Лариса и сделала предостерегающий жест рукой. – Оставьте. Не надо. Пока я ничего не знаю. Или почти ничего. Но я, например, могу сказать, что те лица, которых вы подозреваете, не причастны к убийству. Я это знаю, а вам, круглоголовым, чтобы это понять, потребуется масса времени. Так что не советую скупиться.

– Я сам это не решаю, но тысяч на тридцать или пятьдесят, думаю, руководство расщедрилось бы.

– Сто, – категорично назвала сумму вознаграждения Лариса. – Эта сумма включает и откат.

– Откат?

– Да, в размере двадцатки.

– Двадцать тысяч?

– Да, двадцать. Но это не совсем чтобы и откат, – сочла необходимым уточнить Лариса, внутренне удовлетворённая тем, как собеседник реагирует на её предложение об откате и его сумме. – Мне нужна информация, получение которой для меня довольно затруднительно, а для некоторых не составит особого труда.

– Какая информация нужна? Вы же понимаете, что существует, например, коммерческая тайна.

Лариса пожала плечами.

– Я коммерцией не занимаюсь, мне трудно судить, какая тайна к какой категории относится. Но, согласитесь, в таком деле играют роль отношения с родственниками, компаньонами, конкурентами. Имеются ли враги, обиженные? Мотив должен быть. А если трясти, словно грушу, дворника, на территории которого тело обнаружилось, то, уж поверьте, толку не будет.

– Кстати, о дворниках, как вы их называете… – начал заводиться Евгений, но Лариса слушать его не стала.

– Мне эта тема не интересна, – жёстко перебила она. – А вот информацию о знакомых Козюкову Елизаветах, Лидиях и Ларисах попрошу предоставить. Жёны, любовницы, подруги, родственницы, однокашники. Желательно, с краткой историей взаимоотношений. Ну как?

– А если всё зря? Если убийц вы не найдёте?

– Не найду я – найдёте вы или милиция. Уж поверьте, время, потраченное вами на сбор сведений, о которых я сказала, напрасным не окажется.

Евгений с минуту теребил чубчик и хмурил брови, а затем всё же обещал, что они подумают. И добавил, что не всякую информацию они могут передавать кому попало.

– Это в милиции и прокуратуре могут работать кто попало, а я журналистка и сама отвечаю за свои слова и действия. Надумаете, позвоните. Замётано? – Лариса протянула свою визитку. – Пока.

И она покинула салон двухсотпятидесятого «Мерседеса».

Дмитрию Подлесному о торге с представителем службы охраны «Натурбойла» Лариса не сообщила ни до встречи, ни после.

19

После шести часов, проведённых на подъёмнике автосервиса, старенькая «семёрка» Подлесного пришла в чувство и задышала достаточно ровно, хотя и излишне громко.

– О, лёгок на помине! – воскликнул Пасько, открывший Подлесному дверь. – Буквально несколько часов тому назад про тебя спрашивали. Ну, заходь. Решил-таки забрать колесо?

– Да, нужно оно мне, – пожал протянутую руку Дмитрий. – А кто меня спрашивал?

– Двое каких-то парнишек. – Шестидесятилетний Павел Фёдорович Пасько всех не достигших сорока называл парнишками и девчонками. – А колесо твоё я после твоего звонка из хлама своего выгреб и поближе к двери перетащил. Я его поставил в уголке, тряпочкой прикрыл. Чайку? Кофе? Или покрепче?

– Я за рулём. От кофейку бы не отказался.

На кухне, ожидая, пока хозяин приготовит кофе, Подлесный вернулся к сообщению об интересовавшихся им «парнишках», которое его почему-то слегка встревожило.

– Павел Фёдорович, а как эти ребята выглядели? Что они говорили? – спросил он, стремясь говорить максимально равнодушным голосом.

– Да такие, знаешь, ментовско-бандитского типа, почти лысые, крепкие, выше среднего.

– Ну а что они говорили? Как меня называли? По имени? По фамилии?

– По имени и фамилии. Дмитрий такой-то из такой-то квартиры. Как у тебя фамилия-то?

– Подлесный.