Холодное пламя жизни (сборник)

Бывшие соратники не сторонились, но и не заступали дорогу. Смотрели без злобы, но и без интереса, будто прошлой зимой ничего такого не произошло и жизнь идет своим чередом. Как и раньше, Гордея старались не замечать, как не замечают забытый гаечный ключ или ржавый топор.

– Все-таки пришел, – прохрипел Яков и растянул обветренные губы – и не понять, то ли это улыбка, то ли гримаса боли.

Он сильно сдал: от сурового, высеченного из гранита командира не осталось и тени, а на смятых захарканных кровью простынях лежала догорающая оболочка, немощный обломок былого величия.

– Присядь.

Мужчина подчинился – как и всегда.

Как и всегда, его лицо напоминало пластиковую маску с живыми глазами.

Яков хотел что-то сказать – вдохнул поглубже, чудом не сорвавшись на кашель, приоткрыл рот, но так и не произнес ни звука. Человек напротив – не тот, с кем стоит говорить по душам, даже если очень хочется.

Даже если очень надо.

Старик не ждал от него ни споров, ни упреков, хотя ученик имел на них полное право, лишь привычную выжидательную тишину, но странник вдруг спросил:

– Почему?

– Почему что? – речь больного превратилась в пьяное бормотание. – Почему взял тебя? Почему не давал спуску? Почему все время требовал большего?

– Нет, – перебил Гордей, ведь собеседник мог перечислять до утра, а стоящая у изголовья смерть не собиралась столько ждать. У нее и без того слишком много дел. – Почему я? Почему позвал не родных, не близких, не друзей… а меня?

Наставник с трудом повернул голову и долго смотрел в глаза, где горел не огонь, а северное сияние – столь необычным был этот взгляд, особенно в сравнении с бледным восковым лицом – лицом человека, чья душа таится в темнице за громадной дверью, в которой всего две узкие щелочки.

– А сам как думаешь?

Гость промолчал, Яков тоже не проронил ни слова, покуда зеленые пики на мониторе не сгладились в прямую линию.

* * *

Он пришел на кладбище, когда все разошлись. Посмотрел на старую фотокарточку на кресте, которую каким-то чудом отыскали в отделе кадров среди тысяч документов, и почувствовал что-то странное на лице. Коснулся острых скул, поднес пальцы к глазам и увидел странный блеск. Смахнул теплую влагу рукавом, но тут же появилась новая. Инфекцию, что ли, подхватил какую?

И тут дно взорвалось. Вязкий ил хлынул в стороны, дав дорогу чистейшему гейзеру, все эти годы окруженному непроницаемой стеной, которая не давала боли проникнуть внутрь и в то же время ничего не выпускала наружу.

Дверь с поворотным колесом не просто открылась, ее сорвало с петель, но цену свободы Гордею только предстояло узнать.

Анна Калинкина Планетарий

– Вот так я и не попал в Планетарий, – сидевший у костра человек в защитном костюме натужно вздохнул, оглядывая закопченный потолок станции Баррикадная. Был он невысоким, краснолицым, в редких волосах намечалась лысина. Расположившийся напротив худенький паренек сочувственно кивнул. Эту историю он слышал уже не раз – когда Хват напивался, он по секрету рассказывал ее каждому, кто готов был слушать, а протрезвев, ничего не помнил. Но Данька делал вид, что ловит каждое его слово затаив дыхание. Он надеялся, что Хват все-таки возьмет его стажером.

Парень с детства мечтал быть сталкером. Мать за голову хваталась, когда он поверял ей свои мысли. Но пару лет назад она умерла – и теперь некому было запретить ему рисковать. И только старик Петрович, долгожитель станции – ему вскоре должно было исполниться 56 лет, – слушая горячие речи Даньки, с сомнением качал головой:

– Так ты хочешь к Хвату в стажеры пойти? Дело хорошее, конечно, но я б не советовал. Уж больно риск велик. Хват – отчаянный, далеко забирается. Несколько лет назад был у него стажер – Васька Рыжий, но однажды Хват один вернулся, Васька наверху остался. С тех пор он и не брал никого – так на него это подействовало. Так что он, может, сам не согласится. Хотя если возьмет – считай, повезло. Удачливый он. Помню, как-то был случай – пошли они наверх с Ефимом Пегим и Жилой. И на мутантов нарвались. В общем, на станцию один Хват приплелся – израненный, измученный, но живой. Слово, что ли, он волшебное знает? Может, и тебя научит, если понравишься ему?

– Я упрошу, – у Даньки блестели глаза.

– Ну, как знаешь. Я тебя предупредил, – покачал головой Петрович.

Данька потом и сам не мог поверить, что решился заговорить с известным сталкером. И что тот, вопреки ожиданиям, его выслушал.

– Ты хорошо подумал? – только и спросил он потом. – Сталкеры своей смертью редко умирают.

– Я готов, – быстро отозвался парень.

Сталкер окинул его оценивающим взглядом, о чем-то задумался.

– Ладно, – сказал он наконец, – посмотрим, как звезды встанут.

Маясь в ожидании, Данька приставал к Петровичу:

– А расскажи еще про Хвата. У него жена ведь больная, да? Почти не выходит из палатки, скрюченная, как старуха.