Холодное сердце (СИ)

Гермиона ненароком вспомнила, как они с Гарри и Роном коротали вечера, разговаривая обо всем, что только приходило в голову. То, что Драко преподнес в виде шутки, построенной на сюрреалистической ситуации, было для нее привычным делом. И после его слов Гермиона стала еще больше ценить свою дружбу с мальчишками: это и впрямь можно было считать подарком судьбы, которого, увы, удостаивались отнюдь не многие. Единственное, что оставалось проигравшим в этой жизненной лотерее — высмеивать не доставшуюся им награду и старательно убеждать окружающих в том, что они вовсе и не хотели ее. Вот только, подвернись им возможность лично встретиться с Всевышним, и они бы отдали все, чтобы получить хотя бы одного верного друга.

— Драко, я… — «понимаю тебя» хотела было сказать Гермиона, но не сочла нужным лгать. Она не понимала и была рада этому. Жизнь, лишенная счастливых воспоминаний, была равносильна смерти, — я думаю, что все не так плохо, как кажется на первый взгляд. Порой некоторые счастливые моменты забываются по тем или иным причинам, поэтому необходимо приложить усилия, чтобы отыскать их и поднять на поверхность.

Гермиона положила свою руку поверх руки Драко и, аккуратно обхватив его запястье, подняла ее вверх. Свободную же ладонь она опустила между его лопаток.

— Постарайся отыскать то самое счастливое воспоминание, которое ты почему-то раз за разом упускаешь из виду, — произнесла Гермиона, прижавшись головой к его плечу. — Самое главное не торопись и делай это на совесть. Я буду рядом.

Драко нечитаемым взглядом смотрел на ее каштановые локоны, струящиеся по его руке, словно растопленный шоколад.

Каждый дюйм, в котором их тела соприкасались, отзывался странным покалыванием. Это ощущение напоминало то, которое возникает, когда спустя долгое время меняешь неудобное положение, позволяя потоку крови возвращаться в затекшую конечность. Вот и сейчас часть его тела лихорадочно пульсировала жизнью, в то время как вторая не подавала ее признаков. Безумие. Чистое безумие.

Конечно, в привычном понимании Драко чувствовал каждую свою конечность, но лишь те участки, до которых не дотрагивалась она, казались ему чужими. Словно он был вторым Франкенштейном, в большинстве своем собранным из частей тел усопших незнакомцев. Это было очень… Странно.

Когда ее не было рядом, он становился безвольной марионеткой, которая двигалась и говорила исключительно благодаря кукловоду. Он не чувствовал себя полноценным человеком. Гермиона же умело рвала удерживающие его нити, но вместо того чтобы рухнуть вниз, лишившись своеобразной поддержки, он обретал нечто сродни экзоскелета, позволяющего твердо ступать без сторонней помощи.

Наверное, этим все было сказано.

— Экспекто Патронум, — Драко нехотя отвел взгляд от Гермионы, однако мысленно он все еще видел ее перед собой.

На смену немногочисленным искрам пришла та самая серебристая дымка, которая в конечном счете обрела форму прекрасного ширококрылого ястреба. Олицетворение величия, свободы и верности. Патронус подстать хозяину, не иначе.

Птица летала вокруг Гермионы и Драко, оставляя за собой след из полупрозрачной дымки, которая отображала пройденный телесным Патронусом путь. Тонкие кольца света переплетались между собой, и их число увеличивалось по мере преодоления каждого нового круга.

Казалось, что за ястребом тянулся длинный заколдованный шлейф, щедро усыпанный мелкими блестками, освещающими собой тусклую гостиную. Будто кто-то урвал скромный кусочек звездного неба и спустил его на землю, позволяя простым смертным вблизи посмотреть на творение высшего разума.

— Ты все же нашел его, — радостно прощебетала Гермиона, слегка запрокинув голову назад, чтобы взглянуть ему в лицо, — счастливое воспоминание. Я знала, что у тебя все получится.

Драко немигающим взглядом смотрел в ее выразительные карие глаза, в радужке которых вспыхнули золотистые прожилки. Они всегда появлялись, когда Гермиона искренне чему-то радовалась. Будто свет, наполняющий ее душу, чудесным образом выбирался наружу, желая озарить собой все вокруг. Никакой Патронус не мог сравниться с этим. Вся она целиком и полностью была уникальна, неповторима, превосходна. Эталон божьего творения.

Если глаза все же были зеркалом души, то Драко был уверен, что ее душа самая прекрасная и чистая. Именно поэтому ему хотелось спрятать Гермиону под непроницаемым куполом, чтобы ни одно недостойное создание не оставило на ней своих гадких отпечатков.

Но по иронии судьбы Драко был одним из тех, от кого хотел защитить ее. И он понимал это, но был слишком эгоистичен, чтобы отпустить прекрасную бабочку, успевшую залететь в его мрачную обитель и стать ее неотъемлемой частью. Даже если бы он нашел в себе силы отказаться от нее, то Гермиона бы все равно осталась. Они оба это знали.

Невидимая нить между ними может растянуться или спутаться, но она никогда не разорвется.