Холодное сердце (СИ)

— Но ты ведь не должен покидать пределы комнаты: легенде о драконьей оспе конец, если кто-то увидит тебя, разгуливающим по школе.

— Да, но ты можешь взять имеющиеся в библиотеке записи с собой, — заговорщически улыбнулся Драко и приблизился к лицу Гермионы еще на несколько дюймов. — Могу ли я попросить тебя об услуге?

Гермиона машинально кивнула, не смея отвести глаз от его губ. Попроси ее Драко сейчас о чем-либо, и она бы сделала это без раздумий.

Он стоял так близко, что она чувствовала на своей коже его дыхание, подобное прохладному северному ветру. Мерлин, о чем Малфой только думал, когда решил податься вперед, невзирая на и без того небольшое расстояние между ними?

— После недели пребывания в четырех стенах, словно тюремный заключенный, я поймал себя на мысли, что хочу выбраться из этой проклятой башни хотя бы на час, — начал он, и Гермиона тут же поняла, в чем заключается его пока что не озвученная просьба. — Будет неплохо, если мы сможем засесть за изучение архивных материалов хотя бы в каком-нибудь заброшенном кабинете. Я буду рад даже такой незначительной смене локации.

Гермиона хотела было воспротивиться и напомнить Драко о необходимости оставаться в башне, но так и не нашла в себе силы сделать это. Она даже представить не могла, каково ему было находиться один на один со своими мыслями, день за днем сидя в одном и том же помещении, из которого он не имел возможности выйти. Сама она непременно сошла бы с ума, оказавшись в такой ситуации.

— Хорошо, но мы должны выйти после отбоя, чтобы тебя никто не увидел, — скрепя сердце ответила Гермиона, надеясь, что вся эта ситуация не выйдет ей боком.

Драко благодарно улыбнулся ей, предвкушая грядущий выход за пределы башни, которая за незначительный промежуток времени сумела стать для него чем-то сродни одиночной камеры.

Оставив его одного, Гермиона спустилась в Большой зал, в котором как раз начали подавать завтрак. За прошедшие сутки она не съела ни единой крошки, отчего желудок неприятно ныл, готовясь начать переваривать самого себя. Намерение порадовать недовольный орган какой-никакой пищей было не столько ее личным желанием, сколько физической необходимостью: имей Гермиона возможность заглушить дискомфортное чувство голода иным путем, то не стала бы спускаться на завтрак, ведь, по правде говоря, горячая пища была последним, что ее беспокоило на данный момент.

Стоило Гермионе пройти сквозь дубовые двери, как она поймала на себе порядка нескольких десятков взглядов от студентов, которым не довелось принимать участие во вчерашней ожесточенной схватке. Сперва ей показалось, что они осведомлены о ее роли в нападении Пожирателей смерти, но это предположение в конце концов оказалось ошибочным: никто из учеников не смотрел на нее волком.

— Доброе утро, — радушно произнес Симус, когда Гермиона проходила мимо них с Айзеком, собираясь занять место в конце стола. Девушка на мгновение остановилась и огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что он действительно обращался к ней. — Садись с нами.

Он недобро зыркнул на какого-то мальчика с младших курсов и махнул ему рукой, вынуждая подвинуться. Когда незнакомый гриффиндорец все же повиновался этому приказу, Гермиона несмело опустилась на освободившееся место, с недоверием глядя на Симуса.

— Как ты? — все так же спокойно поинтересовался он, словно позабыв, каким гневным взглядом смотрел на Гермиону еще вчера. Он даже решил поухаживать за ней и налил в пустой бокал тыквенный сок, который девушка обычно пила за завтраком.

По всей видимости, после того разговора в переулке Симус посчитал, что не может более игнорировать Гермиону, даже несмотря на то что она связалась с Драко, которого гриффиндорец ненавидел как никого другого. Однако устных извинений с его стороны так и не последовало. Впрочем, это было вполне ожидаемо: Симус был достаточно гордым человеком, хотя в его отношении эта черта больше походила на слепую упертость, порой выходящую ему же боком. Он нередко ссорился с окружающими, искренне веря, что окажется правым, а если этого не происходило, то старался сделать вид, что ничего не было, либо же шел до последнего в надежде, что его оппонент все же попросит прощения, желая уладить конфликт. Увы, ни один из возможных вариантов не предполагал даже скудного «прости». Но Гермиона все равно была рада, что он пошел ей навстречу, тем самым лишая необходимости извиняться за то, за что она не испытывала угрызений совести.

— Нормально, — немногословно отозвалась она. По сравнению с погибшими и серьезно раненными, Гермиона и впрямь чувствовала себя неплохо. Да и жаловаться на обычные гематомы у нее язык не поворачивался. — А вы как?

— Мне повезло отделаться небольшими царапинами, — ответил Айзек, указывая на скулу, вдоль которой виднелась ярко красная полоса, оставшаяся после использования заживляющих чар.

— Мадам Помфри срастила мне сломанные ребра и вправила вывих стопы, — на лице Симуса застыла недовольная гримаса: воспоминание о болезненности проведенных процедур весьма красочно ожило в его сознании.