Холодное утро в 3018

— Мы не создаём лёд, Александр, — усмехнулся посол. — Мы преобразуем воду. Я не знаю, как объяснить на вашем языке… Слишком сложно. Но на Земле, как и на Илионе, много воды, очень много. И тело человека состоит из воды. Наша способность — врождённая. И передаётся по наследству. Всем, без исключения. Люди заинтересовались ею и пытались изучить. Без нашего разрешения. Думаю: люди хотели понять, смогут ли они развить в себе этот навык. Происходили странные события, мы начали опасаться, что… что они использовали наших специалистов для… для исследований. Я прибыл на Землю, чтобы разобраться, чтобы уладить этот вопрос. Но ничего не вышло.

Мысль, острая, как игла, пронзила мозг. «Ответ! Вот он ответ!! У илионийцев на Земле остались потомки. Потомки! Носители гена X обладают необычными способностями. Способности. Что если им передалось по наследству умение илионийцев, хм… управлять водой? Небеса! Похоже на магию! Что если кто-то создал программу, похожую на „Альфа“, чтобы изучить способности носителей гена и потом использовать. В каких целях? В каких целях? Ах, ясно! Теперь ясно, почему посла хотели убить! Возможно, илионийцы приехали сюда не просто так… И если они узнают правду, начнётся война…»

— В итоге дипломатические отношения были разорваны, — продолжил Лу'Каас. — Мы покинули Землю. Скверно, но люди обвинили нас в том, что мы хотели захватить вашу планету. Подумать только! Земля — не место для илионийцев! Ваша планета нам не подходит. Слишком жаркий климат… На его изменение уйдут десятилетия, очень много сил и средств… А ещё состав воздуха… Насыщенный кислородом, он губителен для нас. Мы пытались объяснить это людям, но они не слушали. Тогда нам чудом удалось избежать войны.

А сейчас? Сейчас удастся избежать?

— Для жителей Конфедерации мир с Илионом имеет огромное значение. Да что там! Для всех землян. Мы не хотим войны.

— Никому не нужен конфликт, Александр. Мы думаем, что мир с людьми принесёт больше пользы, чем вреда. Конечно, имеются и опасения. А после нападения террористов их станет ещё больше. Но это не конец, мальчик. Я член Совета, у меня есть связи. Я убедил представителей самых знатных домов Илиона заключить союз с ЕАК, я постараюсь его сохранить. Я более всех заинтересован в мире с Землёй, — на мгновение Лу'Каас умолк, он выглядел смущённым. — Я виноват перед твоей семьёй, Александр. Я оставил вас как раз тогда, когда был особенно нужен. Я хотел увезти Летицию отсюда, показать свой мир, но Илион малопригоден для человека. Люди чахнут в нашем суровом климате. Но в любом случае, я поступил безответственно.

— Вряд ли это ваша вина, сэр. Так сложились обстоятельства, — возразил я. Не мне он должен был говорить об ответственности, а моему отцу.

— Последние сорок пять лет я думал только о том, что хочу увидеть своего ребёнка, — прошептал посол. Он был таким грустным, а я не знал, как его утешить.

— Вы бы понравились отцу, я уверен. Он легко находил общий язык… со всеми… Он был очень добрым и весёлым. Отец любил книги и звёзды. Он умер, когда мне было тринадцать. Несчастный случай. У меня… у меня остались фотографии, — я потянулся за персональным гаджетом. — Вот, возьмите.

Лу'Каас жадным взглядом впился в экран, его длинные пальцы дрожали. Краем глаза я наблюдал за ним. Было что-то неуловимо знакомое в выражении его лица, в посадке головы, знакомое… Его светлые волосы, пушистые, как у отца. И ресницы такие же длинные… И уголки губ подняты вверх, будто он всегда улыбается. Подумать только! Подумать только!

— Я боялся, что Летиции уже нет в живых. Люди умирают быстрее илионийцев. Я хотел бы её увидеть. Может, не сейчас, а когда всё утрясётся.

Разумеется, посол хотел её увидеть! Как же иначе! Но чёрт… чёрт… чёрт!

— Сэр, мы будем вам рады. Я, моя мама, даже её новый муж. Это правда. Но… но вы должны знать: бабушка больна. Уже давно. Возможно, она вас не вспомнит.

— Больна… Не вспомнит… — прошептал Лу'Каас, и его лицо исказило страдание. Иллиониец, пришелец, в ту минуту он более всего походил на человека, на человека, годами жившего мечтой и потерявшего её. Столько лет он рвался на Землю, но прилетел слишком поздно.

— Сэр, мне так жаль! Простите, если…

— Ты-то, Александр, ни в чём не виноват, — посол положил руку мне на голову и растрепал волосы. Повторяю, я терпеть этого не могу. Подобный жест заставляет чувствовать себя мальчишкой, он напоминает об отце, которого я потерял, которого никто не заменит. Но тогда я не пытался увернуться.

* * *

— Ого, сколько разных вкусностей! А я принесла апельсины и овсяное печенье, — Эжени, развалившись на моей постели, изучала «гостинцы», которые оставил посол. — А это что такое? Инопланетный фрукт? — она с интересом разглядывала бледно-розовый плод размером с персик, покрытый красными наростами.

— Ага, на вкус, как адская помесь яблока и манго. Попробуй, необычная штука. Когда ещё выпадет возможность полакомиться инопланетными вкусностями?

Внезапно улыбка Эжени увяла. Девушка положила фрукт на высокую спинку кровати и замерла, уткнувшись лицом в мою рубашку.

— Что? Что случилось?