Холодное утро в 3018

— Нет, я пойду с вами! Со мной же всё в порядке! — я попробовал согнуть ногу и зажмурился от боли.

«Нет! Не смогу встать! Не смогу встать! Но как же Лу’Каас? Я должен пойти, должен увидеть его, убедиться, что он ещё жив…»

— Мы не можем оставить его здесь! — запротестовал Хавьер. — Севр сказал: Алекс в опасности!

Командор картинно закатил глаза и рывком поставил меня на ноги (будто бы я весил не больше котёнка!). Нога тут же подогнулась, я рухнул на пол, если бы не Хавьер. Я подавил вопль и мёртвой хваткой вцепился в плечи друга.

— Держись! Мы прорвёмся! — подбодрил Хавс.

— Ага! Ткни, если начну вопить…

— Не отставайте! — скомандовал Бофорт и ринулся к лифту. Хавьер зашипел и потащил меня за собой. Раненая нога волочилась по полу, и я едва-едва сдерживал крики, но зубами скрежетал так, что, наверное, слышно было даже в Нижнем районе.

— Что бы вы ни увидели внизу, молчите, — наказал командор, когда за нами закрылись двери лифта. — Даже если весь пол будет усеян трупами. Молчите. Уорбек не может знать наверняка, что мы его подозреваем. Если он поймет это, вы покойники. Он не позволит нам докопаться до правды, а значит, Никифоров, Акира, Севр, те несчастные носители гена X погибли напрасно. Возможно, нас уже подозревают. Возможно, вас будут допрашивать. Но не теперь… когда начался кавардак. Я успею подготовить вас к этому.

Спустя несколько мучительных секунд лифт остановился на сто семьдесят пятом этаже.

Да, мы ожидали самого худшего, предполагали, что увидим искалеченные тела илионийцев, убитого посла. Но пришельцы пребывали в добром здравии. Они одолели людей без единого выстрела. Десять террористов, лица которых по правилам Гильдии были закрыты капюшонами, тоже были живы и, на первый взгляд, совершенно здоровы. Они застыли, словно восковые фигуры, они не издавали ни звука. Только когда мы подошли ближе, то осознали: произошло нечто, из ряда вон выходящее. Ноги террористов до лодыжек и руки до локтей покрывал толстый слой льда. Льда!! Наверное, нападавшие были настолько потрясены, что даже не могли кричать от боли. А илионийцы, напротив, выглядели так, словно ничего необычного не произошло.

«Илиониец всегда вооружён». Всегда… Так вот что это значит!

— Немыслимо! — всплеснул руками Хавьер, я лишился поддержки и рухнул на пол, шипя и чертыхаясь. — Невозможно!

— Не следует недооценивать илионийцев, — заявил Лу'Каас. Он выглядел сердитым, и его спутники были недовольны. Ещё бы! Их только что пытались убить!

«Что же теперь будет? Вдруг они пожелают расторгнуть договор?» — думал я.

— Вставай, Александр! — посол протянул мне руку и помог подняться. Хавьер тем временем таращился на него во все глаза. — Так, молодец, мальчик. Теперь обопрись на меня. Вот так. Всё будет хорошо. Мне сообщили, что вторая группа добралась до нужного места … без неприятностей. Кто-то знал, что мы пойдём этим путём, командор Бофорт. Среди вас затаился предатель. И пока вы его не найдёте, мы вряд ли продолжим говорить о сотрудничестве.

* * *

«Ответственность за нападение на здание Штаба „Партии справедливости“ взяла на себя Гильдия. Напоминаем, что в ночь на 21 число в Штаб проникла группа вооружённых террористов, которая в итоге была остановлена агентами Службы безопасности. По предварительным данным погибло десять агентов, ещё восемь — ранены. Семь террористов из семнадцати ликвидированы. Участники благотворительного аукциона, его организаторы и технический персонал были вовремя эвакуированы и не пострадали. Возбуждено уголовное дело, ведутся следственные действия», — я краем уха слушал новостную программу. В палате была размещена огромная транслирующая не менее 300 каналов голограмма- экран. И едва ли не на каждом канале речь шла в террористическом акте, произошедшем в самом центре Берлина.

Об этом говорили в «Новостях», это обсуждали участники шоу, аналитических передач и освещавгие криминальную хронику журналисты. Репортёры наводнили Центр города и вели трансляцию у входа в здание Штаба (внутрь пускали только полицейских и сотрудников Службы безопасности). ЕАК стояла на ушах. Мама звонила каждые три часа. Она почти ничего не знала о цели поездки Берлин, но догадывалась: моя госпитализация как-то связана с событиями в Штабе. Я злился на Марка Филипса, ведь именно он сообщил родственникам о ранении. Итак, я снова стал причиной огорчения матери.

Я пребывал в мрачном расположении духа и думал о том, что рано или поздно придётся покинуть гвардию. Ради спокойствия матери.