Холодное утро в 3018

— Прости. На меня иногда находит… Глупость какая-то! У меня, знаешь, у меня бывают приступы… ярости. Не понимаю, что творю. Прости. Зря я тебя ударила. Ты поступил правильно, что рассказал о дяде. Я подозревала… я не должна была на тебя набрасываться… Это всё дядя, не признался мне… — эгоистичная девчонка продолжала изливать свои чувства, вываливать на Алекса комья собственных проблем, подозрений и переживаний. Юноша слушал её, не прерывая, только ладони сжал в кулаки. — И ещё… я ведь так и не поблагодарила тебя. Ты вернулся за мной в тот проулок. Там всё пылало, ты рисковал жизнью…

Алекс сделал глубокий вдох.

— И ты рисковала. Кто просил оставаться там? Если бы мы погибли, вина лежала бы лишь на тебе одной.

Пусть и дальше так думает. Только Стася и она сама знали правду. На самом деле Женя пыталась спасти друзей. Её так и распирало от чувства превосходства над Алексом, но нужно было помалкивать.

— Знаю. Извини. Я растерялась. Огонь пугает меня. И тебя тоже?

— Да, — глухо ответил он и вздрогнул. — Ненавижу огонь. И жару. И шум. И пыль.

— Ого! А у меня на пыль аллергия, — Женя зачем-то показала ладони, покрывшиеся красными пятнами. — И на шерсть.

Брови Алекса поползли вверх и потешно изогнулись. Но что-то в его облике, наконец, дало Жене понять: он страдает, и улыбка тут же сползла с лица девушки.

— В следующий раз я не смогу спасти тебя, Эжени, — прошептал молодой человек. Он точно бы признавался в чём-то позорном. — Я непременно запаникую, не смогу сделать и шагу. И мы… мы сгорим там… Сгорим, Эжени… Сгорим… Сгорим…

— Эй, Алекс! Да что с тобой стряслось? — встревожилась девушка — Всё… всё ведь уже хорошо. Слушай…

— Знаешь что-нибудь о захвате заложников в развлекательном центре «Бриллиант»? — спросил Алекс. И не дав ей ответить, продолжил. — В третьем месяце 3016 года террористы забаррикадировались в огромном развлекательном центре, в Фиолетовом секторе Льежа. В Верхнем районе. В том центре чего только не было: и торговые ряды, и рестораны, и аттракционы, бассейны, искусственные пляжи, сады. В воскресенье там было много народу. Проклятье, уже и не вспомню, какие были выдвинуты требования… Через два часа была предпринята первая попытка штурма. Пришлось отказаться от использования дроидов и киборгов, ведь у террористов были глушители. Привлекли гвардейцев. Мы знаем город лучше, чем полицейские, каждый закоулок, каждую нору… Пока полицейские и силовики из Службы безопасности штурмовали центральный вход, мы зашли с тыла, проникли внутрь. Мы должны были найти способ разблокировать двери и впустить полицейских. Нас было десять. Десять гвардейцев, которые служили уже несколько лет. Мы притворились заложниками, растворились среди них, а сами передавали данные в штаб. Мы видели всё, что там творилось, всё… — Алекс торопился выплеснуть на Женю рвавшиеся наружу слова, словно боялся, что его вот-вот немилосердно оборвут, заткнут, не захотят слушать. Он спешил, глотал фразы, обрывал слова, тянул себя за волосы и смотрел перед собой, смотрел, не мигая. — Они… облили всё какой-то дрянью и подожгли… Всё горело… всё… даже вода. Вода в бассейнах пылала, горели пальмы, горели… горели… В жизни не видел столько огня, столько удушливого, едкого дыма. Люди… и люди горели… Их намеренно обливали той самой мерзостью и поджигали, смотрели, как они корчатся, видели, что кожа пузырится на их лицах, вздувается, лопается…

— Не продолжай… Алекс, тебе же хуже будет, — просила Женя, стуча зубами. Она старалась отгородиться от его слов, заслониться, спрятаться. Она боялась даже подумать о них, становилось дурно даже от его тона. Юноша лихорадочно замотал головой и, к ужасу Жени, продолжил.