Холодное железо

– Ты, мать твою, будешь делать то, мать твою, что я тебе, мать твою, скажу! – зарычал Свит. – Передай Санджиду, чтобы прибыл, как и договаривались. Они дьявольски напуганы. Покажитесь в боевой раскраске, скачите по кругу, пустите несколько стрел, и они будут счастливы вам заплатить. Только не надо все усложнять, тебе ясно?

– Ясно, – кивнул Локвей, но Свит здорово сомневался, что он понимает значение слов «не надо усложнять».

Он приблизился к духолюду вплотную, лицом к лицу, к счастью, тот стоял ниже по склону, засунул большие пальцы за ремень и выставил вперед нижнюю челюсть.

– Никаких убийств, ты слышал? Все легко и просто, и все получат деньги. Половина – вам, половина – мне. Это ты передашь Санджиду.

– Передам, – ответил Локвей, глядя с вызовом.

Свита так и подмывало дать ему по зубам и послать к чертям эту сделку. Но здравый смысл возобладал.

– А ты что скажешь? – спросил духолюд у Кричащей Скалы.

Она промолчала, продолжая раскачивать ногой. Будто ее никто и не спрашивал. Свит не сдержался и хихикнул.

– Ты смеешься надо мной, недомерок? – вскипел Локвей.

– Я смеюсь, а ты стоишь передо мной, – отрезал Свит. – Думай что хочешь, мать твою. А теперь пошел вон и передай Санджиду мои слова.

Потом он долго глядел, нахмурившись, вслед скачущему на закат Локвею, пока духолюд и его конь не превратились в черную точку, и думал, что этот случай, по всей видимости, не войдет в новую легенду о Дабе Свите.

Однако мерзкое ощущение только усилилось. Но что тут поделаешь? Он же не может водить Братства до бесконечности?

– Надо отложить кое-что, чтобы удалиться на покой, – пробормотал он. – По-моему, я не слишком корыстолюбивый…

Он покосился на Кричащую Скалу, которая вновь повязывала голову обрывками флага. Большинство людей ничего не прочитали бы на ее лице, но Свит, знавший духолюдку множество лет, уловил легкую тень разочарования. А может, это его собственное беспокойство отразилось, как на глади пруда?

– Я – никакой не гребаный герой, – заявил он. – Что бы они там ни болтали!

Она лишь кивнула, словно это само собой разумеющееся утверждение.

Народ расположился лагерем среди руин. Высокая палатка Санджида стояла в сгибе руки огромной упавшей статуи. Никто не знал, чье это изваяние. Древний Бог, умерший и канувший в вечность. Локвею казалось, что Народ скоро последует за ним.

Среди немногочисленных палаток царила тишина. Молодые воины жили отдельно, чтобы охотиться. На веревках сохли полоски мяса. Челноки ткачих, которые трудились над одеялами, щелкали, отсчитывая неумолимое время. Вот до чего дошли те, кто должен править равнинами. Ткали ради крошечной оплаты, воровали деньги, поскольку только так они могли покупать то старье, что спихивали им торговцы.

Черная оспа пришла прошлой зимой, и половина детей умерли, крича от сжигающей их горячки. Люди предали огню старые жилища, рисовали на земле священные круги и говорили правильные заклинания, но ничего не помогло. Мир менялся, и прежние обряды утратили силу. Дети продолжали умирать, женщины продолжали рыть могилы, мужчины оплакивали мертвых, а Локвей оплакивал неистовее остальных.

Санджид взял его за плечо и сказал:

– Я не боюсь за себя. Я свое пожил. Я боюсь за вас, за молодых, за тех, кто идет нам на смену, вам предстоит увидеть конец мира.

Локвей тоже боялся. Иногда ему казалось, что вся жизнь его пропитана страхом. Разве это достойно воина?

Он привязал коня и прошел через стоянку. Две сильные дочери вынесли Санджида из его палатки. Душа его уходила вздох за вздохом. С каждым утром могучий вождь, перед которым дрожал весь мир, усыхал все больше и больше.

– Что сказал Свит? – прошелестел он.

– Проедет Братство. Они готовы заплатить. Я ему не доверяю.

– Он всегда был другом Народа. – Одна из дочерей вытерла слюну с уголка его безвольного рта. – Мы встретим его… – Санджид засыпал на ходу.

– Мы встретим его, – кивнул Локвей, но он боялся будущего.

Боялся за своего маленького сына, который три дня назад впервые рассмеялся, а значит, стал одним из Народа. Казалось бы, надо радоваться, но Локвей не ощущал ничего, кроме страха. Разве это мир для новой жизни? В дни его юности Народ был многочисленным, его стада – неисчислимыми. Теперь их украли чужаки, пастбища уничтожены ползущими Братствами, исчезли звери, на которых охотились воины, а Народ разобщен и рассеян, пробавляясь презренным трудом. Раньше будущее всегда было похоже на прошлое. Сейчас же прошлое вспоминалось с радостью, а мысли о будущем наполняли ужасом и ожиданием смерти.

Но Народ без борьбы не сдастся. Вот Локвей и сидел рядом с женой и сыном под сияющими звездами и мечтал о лучшем будущем, которое никогда не наступит.

Гнев Божий

– Не нравится мне эта туча! – крикнул Лиф, откидывая волосы с лица, но ветер немедленно вернул их обратно.

– Если в аду могут быть облака, – пробормотал Темпл, – то они именно так и выглядят.