Холодные глаза

На следующий день мы снова поехали в село. Въезжая в него, я взял с Заура слово, что он не будет пить. Учитывая убийство Каримдина и возобновление нашего дела, нужно было постараться минимизировать внимание к нам. Вероятно, на данный момент мы были самыми ненавистными селу людьми, а если выбирать из нас двоих, то Заура, естественно, ненавидели больше. Поэтому я вызвался поговорить с заведующей медчастью (сестрой Хабиба, как можно было догадаться, ведь она была единственным врачом в селе), а Заур взялся за поиски акушерки, работавшей здесь в начале девяностых.

Подкараулив Маликат у входа, я подошел к ней.

– Здравствуйте! – Я улыбнулся.

Насколько я помнил, расставались мы при невеселых обстоятельствах, но были честны (почти) и открыты друг с другом. Три года назад.

– Опять вы, – холодно ответила она.

– Да, заехал по делам, – сказал я, несколько удивленный таким приемом. – Как ваши дела?

– Что вам нужно? – спросила она и, не дожидаясь моего ответа, продолжила: – Вы обманули меня. Не было никакой статьи про Хабиба и девочек. Но это даже не важно. Хуже то, что вы ошиблись.

– Да, – согласился я.

Она была полностью права, и мне нечем было это крыть.

– Вы ошиблись, а это значит, что все эти годы убийца на свободе, – завершила она свою обвинительную речь.

Да, она была права, но было несколько эгоистично с ее стороны забыть о том, что наша оплошность привела к еще одной несправедливости:

– И два невиновных человека сели в тюрьму, я знаю. Мы виноваты. Для тех, кого посадили в тюрьму, уже ничего не исправить. Они мертвы. А дело все еще открыто, и я все еще в поисках убийцы вашей семьи. За этим я и приходил тогда к вам. Потому что искал хоть что-то, что могло бы мне помочь, но не нашел, – сознался я, но об украденном дневнике решил умолчать. Мне была необходима ее помощь. Предстать перед ней не только обманщиком, но еще и вором было не лучшим решением.

– Вот и ищите, – сказала она и поспешила прочь.

– Мне нужна ваша помощь! – крикнул я, пытаясь ее догнать. – Пожалуйста! У нас есть подозреваемый! – Эти слова заставили ее остановиться.

– Кто? – спросила она ошеломленно.

– То есть мы думаем, что это он, но это одна из версий.

– Кто? – переспросила она громче. В мои шпионские игры ей играть не хотелось.

– Вот и мы хотим понять.

– Хватит. Знаете, мне как-то даже больно это произносить, ведь дело давно закрыто. А сейчас вы приходите и говорите, что все еще ищете, и пытаетесь дать мне надежду. Да, мне она нужна, но я смотрю на вас и вижу больного человека. Если вы искренне искали все это время, то остановитесь.

– Не могу. Я… чувствую вину. И перед арестованными, и даже перед Хабибом с дочерьми. Понимаю, что, наверное, не виноват в их смерти, но ничего не могу поделать. Мы всегда были близки… то есть мне кажется, что мы всегда были близки к его поимке. И всегда промахивались.

– Сколько вам было тогда, в то утро, когда их убили? Сколько вам было лет?

– Двадцать два.

– Значит, сейчас вам тридцать. Восемь лет прошло. Вы были совсем мальчишкой, а теперь мужчина. Я помню вас тогда, помню, как вы приехали через пять лет изможденный и бледный. И вот вы приходите опять. Годы идут, Арсен.

– Я понимаю, но…

– Не понимаете. Пока нет. Но когда вам будет сорок, пятьдесят, возможно, вы поймете, что было что-то другое, более важное, чему следовало посвятить свои молодые годы, – сказала она.

Я, конечно же, вспомнил о семье.

– Время идет. Да, для меня оно остановилось, но это моя семья, а вы должны двигаться дальше.

– Я не могу двигаться дальше! – Я перешел почти на крик. – Не могу. Не знаю как. Я продолжаю делать свою работу, у меня растет сын, и я живу более-менее нормальной жизнью, но у меня не получается избавиться от этой ноши, сколько бы раз я ни говорил себе, что я ни при чем, что я делал все, что мог, у меня не получается! Никакие терапевты не помогают… Извините. Не знаю. Мы просто решили попробовать еще раз, и у нас появились зацепки.

– Мы – это кто? – спросила она, заставив меня этим вопросом виновато отвести глаза. – Мы – это щайт|анальул рач|?

– Да…

– Этот подонок… Вы знаете, что он вел какие-то дела с Хабибом по нашей земле? Я уверена, что он настраивал местных против Хабиба. Вы даже не представляете, что он творил тут, с нашими сельчанами. Арестовывал, пытал, подкидывал им оружие. А этот подвал? Вы думаете, он тогда в первый раз использовал подвал для допросов? Не меньше пяти человек привозили ко мне в медчасть, измученных им. Он…

– Знаю, – перебил я. – Он не самый лучший из людей, но он так же, как и я, застрял в этом деле. И мы оба хотим…

– Он ничего не хочет, – отрезала она. – В этом человеке нет ничего святого! Он приехал пьяным на похороны Каримдина! Об этом уже знает все село. Я не буду ему ничем помогать. И если вы работаете с ним, то и вам тоже.

Я сделал еще один шаг к ней, и мы оказались ближе положенного, что со стороны выглядело, мягко говоря, не очень. Несколько прохожих и так успели проводить нас негодующими взглядами.

– Каримдина убили, – тихо, но, насколько это было возможно, внушительно произнес я.