Холодные глаза

Она некоторое время молча смотрела под ноги, а потом сказала:

– Значит, поэтому мне не дали его осмотреть, – подняла на меня взгляд и добавила: – По селу уже идут слухи.

– Дело возобновят, а может, уже. Не знаю. Заур сказал, что не хотят сеять панику.

– Вы поэтому вернулись?

– Да, но не совсем. У нас появилась версия. Нам надо проверить, является ли Гасан сыном Муртуза. Нужна информация. Есть ли у вас какие-то архивы по рождаемости начиная с восемьдесят восьмого по девяносто третий?

– Время развала Союза. Сама база у нас есть, но велся ли учет рождаемости и попала ли туда семья Муртуза, не знаю. Вам придется искать.

Маликат попросила меня подождать позади медчасти. Минут через пять она пришла со старым ключом. Мы подошли к входу в подвал, на двери висел огромный ржавый замок. После недолгого сопротивления он поддался, и, когда двери, напоминавшие вход в логово еще одного серийного убийцы, отворились, Маликат предупредила:

– Там сыро и могут быть крысы. Как спуститесь, сразу справа наш старый архив. Там никто не копался лет двадцать, наверное.

– Хорошо, – ответил я и ступил на весьма сомнительного качества, судя по скрежету металла, ступеньку.

Если реальным убийцей все это время была Маликат, то это была лучшая возможность стукнуть меня по затылку кирпичом и спрятать мое истекающее кровью тело в подвале медчасти. Но в этот раз удара по башке я не получил.

– Хочу спросить, – сказала она и этим остановила мое погружение в подвальную тьму. – Вы это делаете для себя? Чтобы очистить свою совесть? Или ради них?

Это был хороший вопрос. Сложный. За все эти годы я ни разу не задал себе его, хотя, возможно, где-то потаенно, в глубине подсознания всегда искал ответ. Сейчас же, когда его задали в лоб, попытался быть честным с собой и с человеком, которому важно было это знать. Ответа у меня не было никогда, и поэтому я сказал:

– Не знаю. Я просто пытаюсь сделать все правильно.

– Пусть Аллах вам поможет. Если это так. Когда закончите, закройте все и оставьте ключ на вахте, – сказала она, едва заметно кивнув.

Маликат ушла, а я с включенным на телефоне фонариком потопал по вонючему коридору вглубь подвала, попутно уворачиваясь то от паутины, то от какой-то растительности подозрительного происхождения. Шагов через десять я оказался на развилке и перед тем, как завернуть направо, выстрелил фонариком в противоположную сторону. Двум крысам, копавшимся в ведрах, это не понравилось, и они ретировались. Вдруг я услышал шаги и дернулся. Ни сзади, ни впереди никого не было. Но шаги были. То медленные, то быстрые, и когда мне на голову посыпалась земля, я понял, что это надо мной – на первом этаже рассыпающейся медсанчасти. Увидел на стене электрощиток. Вначале мне захотелось поиграться с рычажками в попытках оживить лампочки над головой, но затем я передумал. Судя по состоянию щитка, вероятность отрубить электричество в медсанчасти или шибануть себя током была значительно выше.

Свернув направо, я оказался в маленькой складской комнатушке с двумя рядами стеллажей по сторонам. Они были полны макулатуры. Я окинул комнату взглядом и увидел наверху окошко, но оно было чем-то закрыто снаружи. Ради лучей солнца я вышел из подвала, обошел медсанчасть и увидел, что именно не пропускало свет. Пожалуй, только в селе окно медсанчасти может закрывать гора бревен. Благо они были небольшими, а мне очень нужен был дополнительный свет, хотя бы ради того, чтобы заметить паука, опускающегося мне на голову. Поэтому я перекатил бревна, одно за другим. Пара зевак с интересом наблюдали за моими трудами. Когда окно завиднелось, я столкнулся с новой преградой в виде то ли грязи, то ли пыли, толстым слоем лежащей на стекле. Пришлось отскребать ее сучком, пока я не увидел наконец сквозь стекло подвал.

Передо мной стояла довольно интересная задача: разыскать какой-нибудь список новорожденных горного села, появившихся на свет в не самое спокойное для страны время. Плюс: жителей в селе мало. Минус: бумаги на стеллажах слишком много. В действительности минусов было гораздо больше: и гребаные крысы, и пауки, и упомянутое Маликат семейство Муртуза. Он мог просто проигнорировать все обязательства по регистрации новорожденного.

Два часа поисков вылились лишь в небольшой успех. Я нашел папку с архивами от две тысячи второго года и трех крыс – одна была дохлой и наполовину обглоданной. Еще нашел районную газету на аварском языке. По общему контексту я понял, что у тогдашнего главы села, очень весомого мужика, впоследствии севшего в тюрьму на пожизненное (гугл в помощь), родился сын. Автор статьи, видимо, хорошо провел время на устроенном в честь этого празднике, так как описывал его всевозможными непонятными мне эпитетами, неизменно заканчивая предложения восклицательными знаками. Было там и несколько фотографий, на одной из которых мужчины в саду завязывали кусок ткани на высоком дереве. Судя по тому, как они позировали, событие было важным.

– Арсен! – прозвучало с улицы.

Я, естественно, дернулся и уронил огромную стопку бумаги.

– Да блядь… – процедил я. – Заур, ты?