Холодные глаза

Запись 35

Блин. Все ужасно. Дада вызвал на разговор этого Гасана вместе с его отцом. Он был очень злой. Сказал нам, чтобы сидели дома. Они пришли и разговаривали недалеко от ворот. У Карины была истерика, Ася ее успокаивала, а я смотрела, как они разговаривают. Вначале говорил дада, потом что-то говорил Гасан, а его отец практически все время молчал. Потом Гасан сказал что-то такое, что дада разозлился. Он схватил рейку и начал бить Гасана, матерился, ударил даже его отца и прогнал их. Наверное, все село слышало его крики. Я видела, что у Гасана из головы шла кровь. Он плакал.

Дада долго не заходил домой, а когда зашел, сказал, что мы завтра возвращаемся в город. Хоть какая-то хорошая новость.

Уже ночь. К дада пришел какой-то человек. Они сейчас внизу. Кажется, обсуждают то, что произошло. Дада очень злой, а тот человек очень спокойный. Даже почти не говорит.

Надеюсь, они все уладят.

Машина продиралась через снег на север Дагестана, в небольшое село, где, по всей видимости, меня ждал человек, которого я искал эти восемь лет.

«Я в Тарумовке», – перечитал я сообщение Тамерлана Эминова, очевидно, адресованное мне. Он знал, что рано или поздно я найду его дом, и оставил там дневник Кумсият.

Я был возбужден, напуган, зол, но еще, к своему удивлению, я был заинтригован. Прежняя страсть – любопытство – снова овладела мной, как в детстве, когда я выносил мозг родителям, как в студенчестве, когда я решил стать журналистом, как в том самом селе N, когда я захотел войти в дом, зная, что там тела убитых людей. И теперь, когда я ехал навстречу чистому злу, меня интересовал один-единственный вопрос: кто такой Тамерлан Эминов? Хотя я знал, что, видимо, после Афганистана он сменил имя на Вагида Камаева. Во всяком случае, именно это имя мне дали в администрации села, сказав, что этот человек уже несколько лет работает егерем и отстреливает волков по всему Тарумовскому району. Я слышал это имя и раньше, но не мог вспомнить, кому оно принадлежало. Я мог поднять все документы и с легкостью его найти, но решил не портить сюрприз. По этой же причине, вместо того чтобы пойти в полицейский участок и отдать все, что у меня было на этого подонка, я сел в машину и поехал на встречу с ним.

У него был хороший, четкий почерк (такой же, как в другом его письме, адресованном мне: «ТЫ УБИЛ МОЕГО СЫНА»), и, отталкиваясь от этого, я пытался понять, чья рука могла это написать. Забегая вперед, скажу, что можно было и догадаться. Такой почерк мог принадлежать аккуратному человеку, четко соблюдающему правила. В мирное время ухаживающему за собой, а значит, выбритому, с аккуратно подстриженными короткими волосами. Предпочитающему сидеть на стуле ровно, как солдат. Отвечать на вопросы коротко, спокойно, уверенно и безошибочно. Видимо, так он и делал, когда отвечал на вопросы Заура в той самодельной допросной. Но я этого не мог увидеть, потому что сидел в соседней комнате.

Началась метель. В ночи я едва разглядел табличку с названием села. Пришлось выйти, осмотреться. Продавщица, закрывавшая магазин, подсказала мне адрес. Как и всегда, меня ожидал крайний в селе дом. Старенький, одноэтажный, деревянный. Будто из русской деревушки. В Тарумовском районе проживало относительно много русских, так что, вполне вероятно, этот домишко когда-то был построен их руками.

Перед домом стоял низкий разваливающийся деревянный забор. Во дворе вроде бы ничего не росло, а если и росло, то сейчас было скрыто под слоем снега. Свет внутри не горел. Было почти одиннадцать часов вечера. Владелец вполне мог спать. А мог прямо сейчас охотиться на волков… или на людей.