Холодные песни

Ее привлек чей-то взгляд, почти осязаемый кожей. За забором, в нескольких метрах от ворот, стояла женщина. Вцепившись в прутья, она смотрела на Альбину. Если бы не миловидное лицо (темные круги под глазами и отрешенность взгляда портили, маскировали красоту женщины), ее легко было бы принять за старуху – безвкусный мешковатый наряд, ужасный платок на голове. Альбина поняла, что уже видела эту женщину, здесь же, за забором, следящую за родителями и детьми или за самим садиком. От ее взгляда Альбине всегда делалось не по себе. Местная сумасшедшая? Сообщить о ней заведующей?

Альбина посмотрела на часы, чертыхнулась и заспешила к выходу из «Сказки». Незнакомка пошла вдоль забора в том же направлении. А вот это уже лишнее…

– Извините!

Альбина обернулась на окрик. По дорожке бежала блондинистая особа в меховом полушубке. Длинные каблуки цокали по перекошенным плиткам.

– Вы ведь мама Адама? – обратилась блондинка и, когда Альбина кивнула, продолжила: – А я мама Оли. Наши зайчики в одной группе. Меня Мария зовут.

– Приятно, – кивнула Альбина, подумав, что ей бы хватило и «мама Оли», и представилась.

– Вы ведь недавно к нам перешли?

– Да. Неделю как. – И зачем-то добавила: – Привыкаем.

Альбина вспомнила о женщине за забором. Глянула: никого. И ладно, хватало и других забот.

– Я в родительском комитете, – сообщила мама Оли, семеня рядом. – Закупки к праздникам, сбор денег на разные мелочи для садика… Запишите телефон, у нас в вайбере группа комитета есть. Все новости там, общаемся с мамашами.

Альбина достала сотовый и записала. Набрала, как попросила блондинка, и сбросила.

– Плохо, что Валентиновна уходит, – переключилась на другую тему мама Оли.

– А Валентиновна – это?..

– Воспитательница, – вскинула острые брови блондинка. – А, ну да, вы ведь первую неделю. В младшую группу Валентиновну переводят. Вместо нее женщина в возрасте, Людмила Олеговна. Она сегодня до обеда в группе.

Альбина кивнула. Она опаздывала на работу, но убежать от собеседницы не решалась – как-никак первый контакт с мамашами одногруппников Адама.

– А Дмитриевна, нянька, оказалась глуховата, – поделилась мама Оли. – Сейчас со слуховым аппаратом ходит, а раньше скрывала. Жалко, конечно, молодая еще… Решили на прошлом собрании не увольнять. А то прошлая няня, Аркадьевна, все время песок оставляла, не дружила с веником, да и к бутылке, судя по лицу, прикладывалась.

– А ваша Оля хорошо в садик ходит? – спросила Альбина, раз уж приходилось делить дорожку до выхода с говорливой представительницей родительского комитета. – В смысле, без слез?

– Вы что! Сама просится.

Альбина украдкой вздохнула.

Они вышли за территорию, дождались зеленого сигнала светофора, перешли улицу и направились к небольшой парковке у сквера. Альбина слушала сплетни о садике, но мало что запоминала.

– Извините, я спешу… Вот моя машина. Может, вас подвезти, если по пути?

Мама Оли захлопала накладными ресницами, прощебетала что-то про магазины, а потом долго махала на прощание в зеркале заднего вида.

По дороге на работу на телефон Альбины пришло сообщение. Мама Оли приглашала ее вступить в группу в вайбере «33детсадик».

Неделя прошла нервно. Цейтнот на работе: архитектурный отдел завалили замечаниями из экспертизы, истекали сроки по другим объектам. Нежелание Адама ходить в садик прогрессировало.

Выходные не принесли облегчения. Альбина поцапалась с мамой – после развода и переезда их телефонные разговоры редко заканчивались спокойно. Защита и обвинение строились вокруг Адама. У родителей, конечно, было бы легче. После того как развод стал юридическим фактом, родители твердили по три раза на день: «И Адама досмотрим, и тебя успокоим», но при мысли об осуждающе-ликующем взгляде мамы – «Я же говорила, что разбежитесь! Ну что, убедилась?» – Альбину начинало трясти. Ну уж нет, лучше в гордой запарке, на съемной квартире. А бабушку и дедушку будем озадачивать набегами.

Только какой прок Адаму от ее гордости и криков в телефонную трубку? И что с ним происходит? Почему садик превратился в наказание, ведь ходил нормально в другой… Это протест против того, что папа больше не живет с ними? Или все дело в генах? Она, Альбина, с четырех лет не ходила в садик, была болезненным ребенком на воспитании у бабушки. Вот и Адам… Но как без помощи, в ее-то ситуации? Ничего, привыкнет. Хватит в семье одного социопата.

– Мама, а мы к логопеду вместо садика ходить будем?

– Нет, солнышко. После садика. Сегодня пробное занятие. Не крутись, дай застегну, уже опаздываем.

– А завтра в садик не пойдем?

– Адам, не начинай…

Она достала из шкафчика упаковку влажных салфеток, чтобы протереть сыну лицо и руки. Адам стоял насупившись. Понятно, что вторник, до спасительных выходных далеко, но раньше хотя бы встречал ее улыбкой. Ладно хоть наклейки мультяшек с дверок улыбаются. Опрятно здесь, хорошо; мама Оли сказала, что в августе в раздевалке поменяли линолеум и обои, игрушек новых купили. Ходи – не хочу.

«В том-то и дело, что не хочет…»