Холодный путь к старости

– Мы, Гриша, не в его команде, – растолковывал Кабановский-старший. – Мы ему нужны, как ослы в упряжке, чтобы тянуть воз, раскрывать преступления. Мы ему нужны, чтобы прокручивать наши зарплаты. Его надо кончать…

– Оформим ему бег с барьерами. Пусть скачет, пока не сдохнет. Компромата у нас много. Сольем в газету. Там опубликуют, – предложил Гриша. – Роботу отдадим. Он часто пишет на скандальные темы, его читают. Кажется, Алик зовут.

– Ты думаешь, он возьмется? – спросил Кабановский-старший. – Газета и власть едины. Неизвестно, как компромат аукнется. Я бы не стал. Лучше Семеныча в подъезде подкараулить и по мозгам…

– Оставь уголовщину. Ты что ослеп? Я почти сижу, а Робот любит скандалы, – ответил Гриша. – Возьмется и даже рад будет. Ведь это же популярность, карьера. Тем более что с Ворованем он уже воевал.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Кабановский-старший. – Давай выберем бумаги, которые отдадим.

Он залез в тумбочку и вытащил оттуда толстенную кипу документов…

ВСТРЕЧА

«Формула контакта: встреча всегда порождает импульс, мощность которого зависит от заряда встречающихся»

Алик сидел в любимом пестром кресле с полумягкими подлокотниками, установленном рядом с окном, глядел поверх крыши близлежащего дома сквозь частокол телевизионных антенн на невероятно синее летнее небо и размышлял:

«Август за окном. Отпуск закончился. Два месяца среди родных и близких пролетели незаметно и хорошо. Опять я здесь, на далеком Крайнем Севере. Конечно, работа и деньги – без этого не прожить, но как обеднены здесь люди длительными разрывами с родиной, недостатком общения. Неизвестно, что в великом смысле весомее: деньги или душевное благоденствие. И остается только телефон. Но по нему не наговоришься, отсчитывая минуты разговора. А ведь родители не вечные, их, как и всех людей, смерть настигнет, и только телеграммой эта горькая весть прилетит сюда. Тогда останется одна надежда на последнюю встречу у гроба, на молчаливую горькую встречу, на которую еще и не всякий северянин успеет приехать. А то и на билеты не хватит денег, за которыми он сюда приехал. Как жить, зная, сколь много крадешь у себя, когда каждый год, возвращаясь из отпуска, покидая родителей, прощаешься, будто видишь их в последний раз?..»

Нарождающаяся строка радостно пульсировала, она рвалась наружу, грозя утонуть в забвении. Алик подскочил с кресла и заметался в поисках ручки и бумаги. Под столом он заметил свой портфель, достал его, мысленно заставляя строку трепетать. Она читалась и читалась непрерывно, а Алик знающе лицемерил сам с собой, делал вид, что не прислушивается к строке, и она продолжала напоминать о себе, как человек, считающий, что говорит нечто несусветно важное, а его не слушают. Алик играл со строкой, и другого пути не существовало, чтобы не потерять ее. Эта строка, он знал по опыту, была ключевой. Стоило ее проговорить и задуматься, как неизменно появится вторая строка и третья и так далее. Важно, чтобы в окружающем мире не возникло помех волшебному настроению. Это был вопрос жизни и смерти стихотворения. Плохого или хорошего – другой вопрос, о котором Алик не задумывался. Писательство было самой интересной частью его жизни. Поэтому Алик торопился. Необычное состояние длилось недолго и было неуправляемым. Ручка очутилась в руке, и на листке бумаги появилось:

Старение трогает близких

Внезапно, как осень желтит

Вчера еще летние листья,

И сердце при встречах болит.

От лета до лета – разлука.

Им время добавит морщин.

Все тише зов близкого друга,

Но больше желание жить

Всегда рядом с ними. Я верю

Во встречу еще через год.

Разлука – рулетка. Но смею

Я ждать, что еще повезет…

По комнате залетал обычный телефонный звонок, заставляющий инстинктивно бросать все дела и бежать на звук, как голодные зоопарковые животные спешат на запах еды. «Кранты стиху. Вот она судьба», – подумал Алик и, не понимая, насколько прав, поднял телефонную трубку, где после обычных любезностей прозвучало:

– Мы хотим с вами встретиться, потому что знаем вас как самого порядочного и честного журналиста в городе…

Таких фраз Алик слышал немало и относился к ним с изрядной долей иронии. Он понимал, что человек на том конце провода что-то от него хочет и стремится произвести хорошее впечатление, как частенько хищники маскируются под сущности, приятные для своих жертв. Но к работе Алик относился внимательно, ему нравилось вальсировать на краю, поэтому он продолжил разговор, в финале которого ему сообщили:

– … напротив остановки вас будет ждать красная шестерка.

В назначенный час он пришел на место и подсел к неизвестным ему людям в условленную машину, хоть это и шло наперекор прописным правилам безопасности журналистов-расследователей. На передних сиденьях его ожидали двое разновозрастных мужчин. Представились работниками налоговой полиции.

– Вы знаете, что начальник налоговой полиции, Воровань, сидел в тюрьме и на него заведено уголовное дело? – без предисловий начал Гриша.

– Да, – ответил Алик.