Холодный путь к старости

Жители маленького нефтяного города видели разные формы продвижения товара. Угрюмые азербайджанцы, чьи лица выделялись на фоне снега, как угли, жаркая родина которых нищенствовала за тысячи километров от нефтегазоденежного Крайнего Севера, торговали сигаретами и семечками, расставленными на покосившихся деревянных ящиках из-под соленых огурцов. Торговали везде: на базарах, на оживленных тротуарах и в грязных сумрачных тамбурах магазинов. Энергичные, хорошо одетые молодые люди, держа у груди добротно изданные религиозные издания в левой руке и сумку – в правой, мыкались по квартирам, предлагая купить литературу во славу того, кто наверху. Крытые грузовые машины с кузовами, оборудованными самодельной печкой, полные мешков с подгнившей картошкой, подмороженной капустой, заветренным мясом, стояли возле подъездов, и крепкие крестьянско-бандитского вида мужики зазывали покупателей. Расклеенные на остановках полуоборванные объявления трепетали на ветру, как флажки на копьях средневековых рыцарей, и грозили сразить того, кто попадется, чтобы завладеть его деньгами. Распространители косметики и посуды, воспевая хвалу сетевому маркетингу и большим скидкам, продавали товар своим же сослуживцам. И, конечно, основной товарооборот маленького нефтяного города делали обычные магазины, киоски, базар. Но везде действовало одно генетически слившееся с человеческой натурой правило: безвыгодно – никто и ничего, включая и бесплатные избирательные листовки.

***

Исключения есть в каждом правиле, как известно. В свои тридцать с небольшим лет Алик так и не обрел типично взрослого мировоззрения, требовавшего от своего обладателя серьезных бытовых намерений и застывших взглядов на жизнь. Без этого опорой не станешь. Почему так произошло, у нас есть своя версия. Его испортила добропорядочная приключенческая литература, чтению которой он посвятил много увлекательнейших дней, вечеров и ночей на протяжении многих лет. Эта литература воспитала его и внушила желания и стремления, которых почти что нет в реальном мире, она обострила фантазию. Он любил быть на стороне справедливости, любил истину и правду, по мере возможности старался соответствовать этим понятиям и сильно переживал, когда оступался, а он оступался. Он мысленно корил себя, бичевал, забывал и вновь боролся с драконом и в своих глазах часто выглядел героем, а герой должен испытывать презрение к злату и должностям. И так было всегда. Нет, Алик от денег не отказывался, никогда не бедствовал, но деньги никогда не становились самоцелью. Его манил процесс, игра, борьба, что угодно, но не сами деньги и должности. Хотя многим казалось иначе. Когда Алик поделился своим мировоззрением с одним из хороших знакомых, Александром, тем самым, с которым он познакомился в бане Советского района, тот сказал: «Если твои слова – правда, ты больной». И Алик признавал это.

***

Продают часто, раздают редко. Под бесплатную раздачу можно попасть у родного почтового ящика, у уличных распространителей рекламы, на дегустации блюд в магазине, в заведениях социальной помощи и вечером в любом микрорайоне маленького нефтяного города, но последнее, опять таки, к делу не относится. В принципе нет большой проблемы в распространении бесплатного товара.

В выходной на входе в главный городской рынок как обычно толкался народ. Люди лезли в узкий дверной проем, через тамбур, заполненный азербайджанцами, кричавшими:

– Сигарэты! Сигарэты! Ходи ко мнэ!

– Картошка! Нэдорого!

– Яйца! Яйца!

Алик стоял чуть далее в желтой старой куртке, черной вязаной шапочке и предлагал:

– Берите газету! Хорошая! Бесплатная!

– О чем газета? – спрашивали его, узнавая.

– О жизни в городе. О том, что происходит, что мало кто знает.

Люди брали, шли дальше и шептались между собой:

– Душевнобольной. Куда психиатры смотрят?

На следующей неделе некоторые уже специально шли на базар, чтобы посмотреть на него, как на шимпанзе из зоопарка, посещавшего маленький нефтяной город регулярно по осенней трассе.

«Если вы надеетесь изменить мир, вас ждет разочарование. Чтобы заставить общество сделать хоть маленький шажок, вам надо толкать его в одном направлении в течение многих лет», – говорили теоретики журналистики. Алик забыл о предостережениях и сомнениях. Барана манят ворота – его влекли на противоборство конкретные враги: начальник налоговой полиции, мэр, защищавший полицию, редактор газеты, стремившийся угодить мэру… Правда, с каждым днем врагов становилось все больше, но Алика это нисколько не огорчало. Приближался рубеж – выборы. «Проиграю – уеду, – рассуждал Алик. – Выберут – не достанут». Что делать в депутатском кресле, Алик не задумывался. Он служил высокой цели, овладевшей им, как желудочное расстройство: тужился и выводил Семеныча и его гнилую структуру на публичный суд, считая, что депутатский мандат стал бы разумной платой…

Газет оставалось все меньше, и вскоре они закончились, но это была только часть. Остальные «Дробинки» Алик по совету Сапы распространил в утренней тьме среди рабочих, собиравшихся оживленными кучками под фонарями на автобусных остановках…