Холодный путь к старости

О чем толковала Матушка с правящей группировкой города и нефтяной компании, сказать сложно, но довольны остались все. Народ получил прибавку к зарплате, дающие не обеднели, а сама Матушка получила от Главы маленького нефтяного города Бабия автомобиль со знатной скидкой в цене, а также долгосрочную беспроцентную ссуду для оплаты оставшейся стоимости автомобиля. На таких же условиях получали автомобили начальники, близкие к начальству северяне, но чтобы народный лидер, специализировавшийся на критике руководства… Тут не иначе наложила отпечаток крепкая и на первый взгляд никак не объяснимая дружба Матушки с Харевой. Да, да. Матушка крепко дружила с этой поистине стервозной женщиной, относительно которой после известных нам событий ходили устойчивые слухи, что она головою больна.

***

– Бабки надо делать, Матя, бабки, а не безоглядно за народ бороться, – убеждала Матушку Харева, пребывая у нее в гостях. – Кроме денег, в мире нет ничего хорошего.

Неподалеку лежала седоватая овчарка и сыто поглядывала на безвкусно одетых женщин и устаревшую потертую мебель. Харева нервно почесывалась и поправляла слуховой аппарат, торчавший из уха как застаревшая безобразно крупная серная пробка. Матушка пребывала в спокойном расположении духа, улыбалась и смотрела на Хареву, как добрые хозяева смотрят на домашнюю крысу, играющую на полу с сухариками. На столе лежала строганина из муксуна, манившая светлыми разрезами деликатесного рыбьего мяса. Рядом белела кучка соли. Женщины обмакивали в соль сырую, еще не оттаявшую после морозилки рыбу, аппетитно кушали и вели неторопливую беседу.

– Кому денег не хочется?! – согласилась Матушка. – И я бы не отказалась, да никто не дает.

– Твоя пальма – защитница народа. Ты с нее кокосы стряхивай чаще, – убеждала Харева. – Народ тебя любит, народ тебе верит. Закрепляй этот стул, и власть рано или поздно…

– Знаю, Харя. Жару любому могу поддать. Меня такие люди слушают и уважают, что диву даюсь: и начальники нашей нефтяной компании, сам Генерал, чиновники московские, губернатор…, – похвалялась Матушка, а это она любила и умела. – Я только вопрос задаю, они бегают по моим поручениям, как тараканы за крошками хлеба, а мэр нашего города под стол от меня прячется.

– Уважаю тебя, можешь на меня положиться, но хочу тебя кое о чем попросить, – сказала Харева. – Достала меня милиция, избиратели и подчиненные. Смотри.

Харева протянула лист бумаги, на котором значилось следующее:

«Руководствуясь фактами терроризации, на основании жалоб сотрудников детского сада и в целях защиты коллектива, администрация и профсоюзный коллектив детского сада «Муксун», руководимого Харевой, обращаются к Вам с просьбой изолировать от общества Хареву, как социально опасную личность, и провести надлежащее принудительное обследование ее психического состояния. Просьба результаты обследования предоставить в наш коллектив за подписью главного врача для оглашения в коллективе, а также огласить текст письма в печати и по телевидению».

– Чем это ты их проняла, Харя? – пораженно спросила Матушка, не любившая, когда кто-либо удостаивался нападок власти более нее.

– Ты же знаешь, правду везде зажимают. Свободу давят. Сколько наших по всей России в желтый дом пересажали. Теперь до меня добрались, – ответила Харева. – Приписали мне какое-то избиение с порчей, унижение милиционера, нецензурную брань при детях в моем детском саду, предпринимательскую картошку в бассейне. Мозги, говорят, у меня не в порядке. Я тут против фенольных утеплителей выступала, все каблуки в Москве сбила по чиновникам хаживая, в лицо начальнику жилищно-коммунального хозяйства высказала все, что о нем думаю, а меня на психиатрическое обследование. Козлы! Заразы! Их бы бензопилой на кусочки! На хитрую жопу – хрен с винтом!

– Не ругайся, ты ж не на работе и не при детях, – попросила Матушка. – Выручать тебя надо. Мы, борцы за справедливость народную, должны держаться зад к заду, чтобы со спины никто. Будет тебе справка, а между нами, ты точно ни того…

Матушка покрутила блестящим от рыбьего жира пальцем у виска.

– Матя, ты же знаешь, что нормальней меня разве что бутылка «Столичной», – ответила Харева. – Не без проблем, конечно. Голоса меня мучают по ночам, тайны выведывают, но это все делишки комитета государственной безопасности. Датчик вживили. Ну я его когда-нибудь выковыряю…

Харева широко открыла рот, схватила нож, лежавший на столе, и направила его к зубам, темневшим старыми пломбами.

– Харя, положи! – вскрикнула Матушка.

– Ладно, бог с ним, с датчиком. Начни ковырять, так они в отместку еще прочнее приборчик вживят, а у меня и так проблем достаточно, – согласилась Харева. – Со справкой поможешь, Матя?…

Выписка из протокола заседания врачебно-консультативной комиссии появилась у Харевой через месяц: «На учете у психиатра и нарколога не состоит. Психическими заболеваниями не страдает». Подписались под выпиской психиатр Дрынова, иной раз шутившая с пациентами так, что те выходили и опасливо оглядывались, и Матушка.

***