Холодный путь к старости

– Они таковые и есть. Всех исподволь используют. Просто мы честнее, прямее, правдивее! – заверил Второй. – Вот вы, журналисты, призваны показывать, рассказывать правду. Но, во-первых, кто вы такие, чтобы знать истинную природу вещей, кто вам даст возможность сунуть нос в пекло? Во-вторых: правда не всегда приятна. Вы будоражите общество. Это, по логике, должно служить совершенствованию общества. Плохое надо исправлять. Но ведь легче и дешевле исправить не просчеты, ошибки, недостатки, а журналистику! Куда сложнее сделать то, о чем можно красиво написать, чем просто красиво написать о том, чего нет! Догоняйте, догоняйте мою мысль, пожалуйста.

– Я знаю, что нас используют, но… – грустно сказал я.

– Какие могут быть «но»? – удивился Второй. – Вот вы пишите о явлении, человеке, как вы его видите. Потом начинается согласование. Вам говорят, тут зачеркните, тут измените… и вы задним умом понимаете, что лучше остаться при работе. И вот у нас уже не явление, а легенда. Или вы присутствуете на собрании или докладе. Вы же излагаете материал частенько своими словами. И вот докладчик у вас получается не профан, не умеющий двух слов связать, а относительно высокого полета литературная посредственность… А общество кушает и верит, а на вере и держится власть. Но тут мы ничего менять не собираемся, любую власть устраивает такой подход.

– Неужели никто не борется? – с надеждой спросил я.

– Как не бороться? Конечно, борются. Те, кто не понимает обстановки, – пренебрежительно сказал Второй. – А обстановка такова, что народа ныне нет. Есть множество одиночек. Каждый сам по себе. Бывает кто-то выпендривается за общественное дело, иной раз действительно искренне. Людям это нравится. Но если у правдоискателя возникнет проблема, а их у него возникнет множество, я вас заверяю, то никто его не поддержит, не поможет и даже не поинтересуется, что стало с человеком. Плюнут и забудут. Власть – это машина, укомплектованная специалистами, финансами, информацией. А что есть человек без поддержки общественности? Клоп. Раздавить его ничего не стоит. Людям хочется покоя, благ и счастья. Наша политика ублажает эту потребность, причем так, как хочет большинство – без усилий…

– А профсоюзы? – разочарованно спросил я.

– Мы их упраздним за ненадобностью и трудящимся автоматически повысим зарплату на один процент за счет профсоюзных взносов, – бодро ответил Второй. – Но это не будет означать наступление на права простых людей. Обязанности профсоюза исполнит руководство предприятием. Если рабочим что-то не нравится, то директор от их имени напишет себе заявление с требованиями, выступая как профсоюз. Затем он сам же и рассмотрит требования от имени руководства. Так устраняется ненужный посредник. Поймите, сегодня профсоюз и руководители так тесно сотрудничают…

Я повесил трубку, не выдержав мягкого доброголосого цинизма Второго, и вышел из штаба партии «Единственная правда». «А ведь во многом прав этот Второй, – размышлял я, идя по улице. – Его идеи верны, с точки зрения удержания власти. Недовольные к избирательным урнам почти не идут, довольные голосуют, как выгодно власти. Увеличить число довольных и привести их на избирательные участки – вот путь к успеху. А средства достижения – не важны…» Мне захотелось вернуться назад. Я повернулся и побежал, чтобы узнать, как оценивают такую политику в Европе, но, к сожалению, не нашел нужного дома. Он словно растворился в воздухе. Только в одном закоулке вроде бы пахнуло духами секретарши…

ТВОРЧЕСТВО

«Творчество воспламеняют не только высокие чувства, но и низменные страсти»

Пока Алик спал и в недрах подсознания или каких-то других малоисследованных средах обитания спящей души, общался со Вторым президентом, Посульскую, ответственную секретаршу редакции газеты маленького нефтяного города, охватил творческий подъем, воспламенившийся сразу от двух запалов. С одной стороны, Квашняков строго-настрого приказал написать в газету ехидную заметку про Алика. С другой стороны, Посульскую уже несколько лет терзала обидно неудовлетворенная страсть…

***

Принципы в вине растворяются. Раньше, до прихода Квашнякова, дни рождения в редакции газеты справлялись отменно. На столах теснились салаты, колбаска, сыры, фрукты, овощи, горячие закуски, водочка, а вокруг – женщины, желанные редакционные женщины, к которым Алик не прикасался из осторожности. Но иногда выпитое вино прорывало моральные преграды, как мощный селевой поток проламывает, казалось, устойчивую плотину, и Алика несло.

Посульская сидела в компании Петровны и других и внутренним женским чутьем сразу уловила перемену в настроении Алика, которого собственно они и не стеснялись…

– Ой, девчонки, хорошо-то как! – восхищенно сказала Галя, жена банковского служащего. – Мужика бы сейчас.

– Мужика?! – спросила Посульская. – Да где ж их сейчас найдешь?

– А Алик? – переспросила Петровна. – Чем не мужик. Нормальный. Но тихий, как муляж.