Холодный счет

Бигуди в волосах, всю ночь с ними спала, ей уже все равно, нравится это Севастьяну или нет. Халат старенький поверх ночнушки, несвежий, потом попахивает. Ирина тоже не всегда носила кружевное белье, из-под мышек у нее тоже могло пахнуть, но это совсем другое дело. Ирину он любил, запах ее пота ничуть не раздражал. А Татьяна чужая, хотя и хочет быть своей. Уже раструбила всем, что скоро свадьба.

– Натаскаю, – кивнул Севастьян.

С водой у нее все хорошо, на западе река, на юге ручей – на границе участка и всего села. На севере – колодец-журавель, вода в нем чистая, вкусная и для дома. И в ручье вода хорошая, но это для бани, Севастьян еще вчера и котел там наполнил, и все баки, ведра. А сейчас в дом несколько ведер принести из колодца ему не трудно, вместо зарядки. А в субботу он снова здесь, если ничего не случится. Татьяна затопит баньку, и он снова будет бороться с искушением надраться в хлам. Не лежит к ней душа, все чаще тянет напиться.

Севастьян вышел на крыльцо, глянул по сторонам, на колодец посмотрел, на баньку, закурил. А банька у нее ничего, на самом краю участка, и река там рядом, и ручей. В реке хорошо купаться после парилки, из ручья воду набирать. Сразу за ручьем начиналась березовая роща, подберезовиков там, говорят, тьма-тьмущая. Грибная пора не за горами, хочет Севастьян того или нет, но придется проверять, на самом ли деле много подберезовиков или врут.

За ручьем у самой рощи шевельнулся пышный можжевеловый куст, то ли ветром его пригладило, то ли медведь близко к дому подошел, случалось здесь и такое. А может, и человек прятался, это куда вероятней. Но идти смотреть Севастьян не стал. Начало седьмого, часа три уже как светло, но все равно это раннее утро, кому сейчас интересно по посадкам шариться?

Севастьян повернул к колодцу, но не дошел, остановился. А если это Харитонов за ним следит?

Крюков поставил ведро, вернулся в дом, стал надевать резиновые сапоги, Татьяна вышла к нему.

– Ты куда собрался?

– Да ручей перейду, похоже, медведь.

– Куда ты голой задницей на медведя? Рогатину возьми, а я ружье!

Татьяна восприняла опасность всерьез, изба у нее крайняя, забор символический, а медведи в этих местах водятся в избытке, так что все возможно. Поэтому и ружье в доме, и рогатина в сенях, самое настоящее копье с изъеденным временем наконечником и такой же металлической поперечиной под ним. Севастьян взял рогатину, Татьяна – ружье, он в сапогах перешел ручей, заглянул за куст, ничего. И следов нет, трава не примятая, сломанных веточек не видно.

– Значит, все-таки ветер! – сказал он, возвращаясь к Татьяне.

– У страха, сам знаешь! – улыбнулась она.

– А бояться нечего?.. Где Харитонов, что у него на уме?

– Что у него на уме? Приезжал вчера, хлеба купил, молока… Он теперь обычное молоко покупает, ему теперь без Ольги все равно… Любит он ее, до сих пор любит, на меня ноль внимания… Не мог он ее убить, правильно сделали, что отпустили…

– Улик против него нет.

Экспертиза установила, что до полового контакта дело с Дробняковой так и не дошло. Убийца раздел жертву снизу, но совокупления не случилось. Никаких следов свежего мужского присутствия на ногах жертвы, ни синяков, ни ссадин. А то, что в недрах нашлось, так это к делу не пришьешь. Дробнякова, как-никак, жила с Харитоновым. И под ногтями покойной ничего не нашли, не царапала она своего убийцу.

Людям на глаза Харитонов не попадался, в объективах камер не засветился, в общем, нет на него ничего, потому и под стражей он не задержался. Дело зависло, но на карьере Севастьяна это пока не отразилось. С новой должности его не сняли, майора он все-таки получил. Одному Богу известно, как он тогда, обмывая звание, не нажрался, еле сдержался.

– Может, и хорошо, что нет… Не убивал он… А если убивал, то не он. – Татьяна как-то странно глянула на Севастьяна.

– А кто?

– Не знаю. – Она отвела взгляд.

– Может, я? – вспомнив, в чем обвинял его Харитонов, спросил Севастьян.

– Ну что ты! – вздрогнула Татьяна.

Севастьян внимательно смотрел на нее. Вдруг Харитонов обвинил его в убийстве своих женщин, а она взяла и поверила. Или еще только собирается поверить – в крепких мужских объятиях. Надо бы внезапную проверку ей устроить, сегодня или завтра ночью нагрянуть, может, в постели с Харитоновым застукает. Лучшего повода расстаться и не придумаешь. Татьяна – женщина неплохая, но лучше одному, чем с ней.

Севастьян натаскал воды, наскоро перекусил, сел в машину. Татьяна пообещала приехать к нему во вторник, он улыбнулся, как будто обрадовался, но до самого Питомника не мог дышать полной грудью, воздуха не хватало. Только в отделе смог выбросить Татьяну из головы.

В половине одиннадцатого в кабинет к нему зашел начальник отделения уголовного розыска.

– Семеныч, ты, говорят, в Подозерное зачастил? – спросил Пасечник, покачиваясь на ногах.