Холодный суровый Кэш

По меньшей мере десять раз я думал, что сегодня потеряю над собой контроль, а

ведь всего лишь пошел в главный офис «КМГ». Это должно было стать началом конца

моей жалкой жизни, если бы Чад и Джина не таскались за мной, словно гребаная

массовка, решив сделать себе имена, выехав на моем успехе.

Прошло уже три недели с тех пор, как в «КМГ» мне предложили контракт. Три

недели с того момента, как я обнаружил, что мой брат трахает мою девушку.

Бывшую девушку.

Этим утром, когда я собирался уехать на личном автомобиле, присланном «КМГ» к

моему жилому комплексу, чтобы забрать меня, эти двое вышли из их комнаты. Чад был в

костюме и сияющих блеском туфлях. Джина надела блейзер и штаны – да, они были

чертовски узкими. Они оба выглядели, как профессионалы. Ну, вернее так, словно хотели,

чтобы их воспринимали подобным образом – как кого-то, кого нельзя назвать чертовыми

шутами, то есть настоящими нами.

Если бы я был бόльшей задницей, чем на самом деле, то отказал бы им, черт

побери, но не хотелось поднимать шумиху. Не сегодня. Прямо сейчас мне просто нужно

было держать чертову голову прямо.

Однако, дерьмо, они весь день находились рядом – пока я подписывал контракт,

делал несколько снимков, пересматривал расписание тура. Я не мог больше смотреть на

них вместе. Мне нужно было убраться из этого здания к чертовой матери.

Они все еще были рядом, когда мы стали рассматривать мои снимки, решали, какие

фото можно использовать в рекламных целях. Как мой менеджер, Чад сказал арт-

директору, что мы работаем вместе, и что он может принять от моего имени все

остальные решения, прежде чем выставил меня. Словно я был не в состоянии выбрать

глянцевую фотографию 8×10.

Но, мать вашу, мне было плевать на эту фотосессию. Я просто нуждался в свежем

воздухе. Мне нужно было покинуть пространство, которое заполняли Чад и Джина.

Хуже всего то, что им было известно, насколько я от них зависим. Я полагался на

них с того дня, как вышел из тюрьмы. И каким-то образом мой ближайший круг

доверенных лиц стал единственным, презираемым мной больше всего.

Мне нужно было придумать, как отделиться от них. Может, следовало назначить

встречу с тем главным здесь парнем. Маршалом. Именно он дал толчок карьере Элль

Камино, и я определенно никогда не видел вокруг нее отряд из Ист-Хайтс, норовящий

сбить ее.

Вероятно, эта часть требовала изменения, черт побери. Может, пришло время мне

стать самодостаточным мужчиной, которому не нужен вечно направляющий его брат. Я

18

мог нанять менеджера на своих условиях, который бы заботился в первую очередь о моих

интересах. Ведь я не удивлюсь, когда Чад продаст меня, если это будет означать прибавку

денег в его карманах.

Хотя... черт, идея разорвать с Чадом отношения значила бы попрощаться с

единственным братом, который когда-либо у меня был. Это Чад помог мне в свое время

не высовываться, держаться подальше от парней, которые позволили мне сесть в тюрьму

несмотря на то, что я не был единственным, кто совершил преступление той ночью три

года назад. Отец ушел до того, как я узнал его, мама всегда была в разладе с самой собой,

а Джина... Черт, воспоминания о Джине стали багажом, который мне следовало отпустить.

Мне пришлось иметь дело со всем этим дерьмом еще до обеда.

Я направился к шахтам лифтов, протянув ладонь между дверей, прежде чем они

закрылись. Я не мог ждать другого лифта, чтобы покинуть это место. Мне нужно было

уйти из здания. Сейчас же.

– Черт, едва успел, – пробормотал я себе под нос.

Я вошел в кабину лифта, в которой находился лишь еще один человек. Девушка.

Ладно, женщина. Вероятно, моих лет. Темноволосая и одетая, как одна из тех чопорных

богатеньких девчонок. Горячая, как ад, богатая девушка.

Однако одного взгляда на ее покрасневшие глаза и дрожащие губы хватило, чтобы

ясно понять: она на грани срыва. И, черт возьми, в этом я разбирался также хорошо, как и

в музыке – внутри незнакомки все разваливалось на части.

– Ты едешь в вестибюль? – спросила она. Ее глаза, казалось, мельком оглядели

меня, а затем девушка уставилась на панель с кнопками.

Она втянула в себя воздух, и мне стало интересно, как кто-то столь маленький мог

иметь такие большие легкие. И как некто настолько миниатюрный занял так много места

в почти пустом лифте.

Все в ней привлекало мое внимание.

Я кивнул, загипнотизированный ничем не прикрытыми бушующими эмоциями на

нежном лице – ее вздернутый нос, мягкие скулы и мокрые от слез ресницы. Несмотря на

то, что я смотрел на нее всего пять секунд, мне показалось, что она словно соткана из той

же материи, что и музы.

– Да, в вестибюль.

Я чувствовал себя так, словно той дерьмовой фотосессии, с которой только что

ушел, никогда не было. Или же, войдя в этот лифт, я очутился в альтернативной

реальности.

В которой мой спятивший разум не имел больше никакого значения.

19