Холодный воздух подземелий (СИ)

Барон бесстрастно смотрел мне в глаза, не выражая никаких эмоций.

- О ком вы говорите? - поинтересовался он.

- О Гарри Поттере.

Призрак молчал несколько мгновений, и затем спросил:

- Что вы хотели узнать, профессор Снейп?

Я набрал побольше воздуха в легкие.

- О том, что случилось с мальчиком, милорд. Я беспокоюсь о нем. Возможно, мальчику нужна помощь.

Слова о беспокойстве за Поттера не были фальшью. Черт знает, во что мальчишка мог впутаться. Поэтому я осмелился спросить напрямую:

- Вам известно, что он скрывает?

Призрак помрачнел и задумчиво молчал некоторое время.

- Да, мне известно. - В конце концов глухо проскрипел он, и его голос отразился от каменных стен.

Я заволновался.

- Вы могли бы рассказать мне, что именно?

На мой вопрос Барон лишь насмешливо покривил призрачные губы.

- При всем моем уважении, профессор Снейп, - он приложил просвечивающуюся ладонь к груди, - это не моя тайна.

Я почувствовал, что упускаю свой шанс.

- Послушайте, милорд, это правда важно. Если бы вы помогли нам узнать…

- Это не моя тайна. - Повторил Барон, давая понять, что не скажет больше ни слова.

Я был разочарован, но умолять упрямца посвятить меня в их общие с Поттером секреты я не собирался.

- Благодарю за уделенное мне время, - сухо проговорил я и отвернулся, собираясь уйти.

Призрак усмехнулся, пробормотав в ответ “Уж чего-чего, а времени у меня - целая вечность.”

Он обогнал меня и замер в воздухе, оказавшись прямо у меня перед глазами.

- Вы ничего не узнаете об этом от меня, профессор, - заявил Барон, - но вы правы. Мальчику нужна ваша помощь.

***

О, Салазар! От предположений, во что мог вляпаться паршивец, мне самому становилось не по себе.

Мне ли было не знать об опасности темной магии, связавшись с которой по дури или неосторожности, человек навсегда становится ее рабом и до конца дней платит свою ужасную цену?

Однако предположить, что проблемы мальчишки были повязаны на проклятии, было немыслимо: Поттер в моих глазах был сосунком (еще не то что усы не начали расти, но даже молоко на губах не обсохло!). По моим представлениям студент младших курсов пока не мог проникнуть в тайны темных искусств слишком глубоко, ибо не зря те назывались «искусствами» и были подвластны лишь взрослым умелым волшебникам, а не детям. Для таких вещей у последних еще по возрасту не могло быть ни ума, ни фантазии.

Но кто, черт возьми, мог надоумить его заключить сделку с призраком и торгануть свою только начавшуюся жизнь?! Он бы еще душу дьяволу продал (или чем там балуются маглы в надежде получить какую-то сомнительную выгоду?).

Тоскливая странность Поттера приобретала мрачный оттенок.

Округа Хогвартса была наводнена самыми разнообразными магическими существами, обитающими здесь веками, и со многими из них шутки были плохи. В прошлом году мальчишка слишком много шатался без присмотра, в чем несомненно было наше упущение, и я не раз раздумывал, мог ли обычный ребенок нажить себе волшебных врагов за пределами школы? За пределами - потому что в школе второй год Поттер ни с кем не общался, не имея никаких внеклассных контактов ни с преподавателями, ни с учениками.

Тем более, Поттер вновь взял привычку бродить где-то по округе по многу часов, и никто не мог отследить, чем он в это время был занят. Я больше не был уверен, что все это время он был один. Мне не давали покоя слова Кровавого Барона, которые я запомнил из их подслушанного разговора - про места, о которых призраки могли знать, но не бывали там. Были ли у этих мест географические координаты или же люди могли попасть туда лишь после смерти? Если второе, то тогда призраки о них точно не могли знать - они обитали в Хогвартсе и, даже будучи мертвыми, не ведали всех тайн загробной жизни.

***

Как-то раз я прогуливался с Филчем по школе после ужина. Был вечер, за окном бушевала непогода: не переставая лил дождь, из открытых дверей главного входа тянуло холодом и сыростью.

- Будь у меня псина, а не кошка - я бы и то ее в такую пору наружу не выпустил, - поежился Филч и глаз у него задергался. - Из-за этой проклятой погоды я наверняка теперь ночь не буду спать - суставы ломит, хоть на стенку лезь!

- Сходите в больничное крыло, Аргус, - предложил я. - У Поппи как раз должен быть запас бальзама на основе змеиного яда, я варил полгода назад.

- У меня на него аллергия, - скорбно скорчился Филч. - Стоит мне нанести одну каплю, как я весь покрываюсь…

Какой разновидностью высыпаний покрывается завхоз я так и не узнал.

Фразу Филча прервал чудовищный душераздирающий крик, раздавшийся откуда-то с улицы. Вопль длился всего несколько секунд, но в нем было столько отчаяния, боли и, как мне показалось, страшной ярости, словно, кто-то жгли каленым железом и одновременно пытали Круциатусом. Крик достиг своей высшей точки, превратившись в хрип, и оборвался.

Мы застыли как от Петрификуса, не смея шелохнуться, и обратились в слух, допуская, что вопль может повториться. Первым отмер Филч.

- Северус, - проговорил он, - что, ради Мерлина, это было?

Я подошел к двери, усиленно вглядываясь в холодный мрак, но ничего не видел за стеной ливня.