Холостяки

Рассердившись на себя за то, что я портил единственную положительную вещь в моей нынешней жизни, мою дружбу с Кэмрин, я бросил посудное полотенце на столешницу. Мне нельзя было отвлекаться. А в этот вечер с ней я именно так и поступил. Я был готов разрушить всю эту свадебную шараду ради одной только возможности оказаться в ее теплом теле.

Понимая, что мне не уснуть, пока я не сброшу хотя бы немного напряжения, я подумал, что долгая поездка в Нью-Джерси мне поможет. Заодно я смогу проверить, как дела у мамы, а это мне всегда помогало успокоить мысли. Я схватил ключи и вышел в ночь.

* * *

Ночь я провел, свернувшись калачиком на маленьком диване в комнате ожидания, а теперь сидел в кресле-качалке рядом с маминой кроватью.

Мы с ней пили чай, и мое мрачное настроение каким-то образом испарилось. Я был с мамой, напомнил себе о том, что должен сделать, и все это мне как будто помогло.

У мамы на руке была повязка, скрывавшая царапины, которые остались с предыдущего вечера. Она смотрела по сторонам, оглядывая комнату и сведя брови на переносице.

Видя недоумение на мамином лице, я подумал, что она собирается спросить, где это мы, как она делала бесчисленное количество раз. В большинстве случаев мама помнила, что живет и лечится в этом заведении и что она больна. Но мне случалось сообщать ей эту неприятную новость так, словно она слышала ее впервые.

– Где твой отец? – спросила мама.

Я отставил чай и глубоко вздохнул.

Мне не хотелось объяснять моей дорогой маме в третий раз за месяц, что мой отец ушел, что он разозлился и бросил нас. У меня просто не было на это сил, да и у нее тоже, как я думал.

– Он побежал за молоком. Вернется через несколько минут, – солгал я. Эти слова как наждак ободрали мне горло.

Мама смотрела мне в глаза так, словно решала, стоит ли мне верить, потом кивнула:

– Ты такой хороший мальчик, Стерлинг.

Я им не был, совсем не был, но я пытался им быть.

Глава семнадцатая. Кэмрин

– Ты серьезно? Мне действительно надо произнести это для тебя по буквам, Кэмрин? – Брови Анны взлетели вверх.

– Что? – Я сидела в массажном педикюрном кресле между двумя моими лучшими подругами, в высшей степени смущенная тем, о чем мы говорили.

До прихода Оливии я рассказала Анне, что на самом деле означало тусоваться со Стерлингом. Ну, не все рассказала. Она никогда не узнает, что я терлась о его ногу в проеме входной двери, будто течная сука. Мне стало жарко от стыда. Так непрофессионально. Но Анна знала, что мы целовались.

– Для девушки с дипломом по бизнесу и успешной карьерой ты временами можешь быть удивительно глупой, – сказала она.

– О чем это она? – спросила ничего не понимавшая Оливия.

– Понятия не имею. – Я опустила ступни в воду идеальной температуры – чуть холоднее кипятка – с ароматом перечной мяты. Ах. С удовлетворенным вздохом я закрыла глаза.

– А теперь давайте рассказывайте, что это за глупости.

– Кэмрин и Стерлинг тусовались вчера вечером. В его квартире, – сообщила Анна.

– Тусовались? – переспросила Оливия, с отсутствующим видом поглаживая свой живот.

Анна пожала плечами:

– Так сейчас выражается молодежь.

– Я не понимаю, – сказала Оливия. – Как продвигается поиск? Ты уже нашла хороших кандидаток, чтобы он смог сходить с ними на свидание?

– Да, Кэмрин, ты уже нашла? – Анна улыбнулась так, словно знала все мои секреты.

Черт. Возможно, она знала. Возможно, она видела меня насквозь, чувствовала желание, которое я к нему испытывала.

Я откашлялась, надеясь, что буду говорить как профессионал.

– В общем, да. Я нашла несколько девушек, которые мне показались достойными.

– Это замечательно. Чарльз Куинн платит целое состояние за наши услуги, поэтому я не хочу его подвести. И Стерлинга тоже, разумеется. Какой бы безумной ни была эта ситуация, он заслуживает того, чтобы получить наследство.

Я торжественно кивнула. Оливия была совершенно права.

– Раз ты нашла несколько отличных кандидаток, полагаю, что скоро он начнет ходить на свидания? – спросила Анна, прощупывая почву.

– Именно так.

Я скрипнула зубами. Что, черт подери, вселилось в Анну? Ведь именно она уговаривала меня пойти на свидание со Стерлингом, а теперь вела себя так, будто я сделала что-то неправильно.

– Хорошая идея. – Оливия сунула отекшие ступни в розовые шлепанцы и встала с кресла. – Я опять хочу писать, – со стоном сказала она.

Как только Оливия отошла и уже не могла нас слышать, Анна повернулась ко мне.

– Что происходит между тобой и Стерлингом? – прошипела она. – Правду говори.

– Что ты имеешь в виду? Я уже тебе все сказала. Мы тусовались. Это было… мило. И, подумаешь, поцеловались в конце свидания. – Я не могла смотреть ей в глаза, заканчивая эту фразу. Она права. Я дура.

Анна округлила глаза: