Холст

Сергей внимательно вглядывался в каждый холст, шел взглядом слева направо пока не остановился на картине с новорожденным сыном. Его улыбка, как растопленное масло, растеклась до самых ушей. Даже на миг показалось, что он отключился от реальности и вошел в нирвану. Ну а как еще можно было бы подумать, когда взрослый человек буквально растекся на стуле с загадочной и в то же время с счастливой улыбкой на лице? Никак иначе!

Из нирваны вытащил его разлетевшийся по всем комнатам стук и треск разлетевшихся в разные стороны кеглей. И сразу же из Васькиной комнаты вылетел громкий, радостный возглас «Я это сделал». Сергей тут же сел на стуле ровно, обтер ладошками лицо и даже помассировал обе щеки. Картины все враз померкли. Солнце ушло за горизонт, яркий день уступил место темноте. В таком сумеречном освещении комнаты Сергей принялся убирать галерею. Каждую картину, как уникальный бриллиант, Сергей упаковывал и бережно относил в подполье на предназначенное для картины место. Слышно было, как он нашептывал каждой:«Только не потускнейте, только не потускнейте».

Каждый раз, когда он проходил мимо кухни он встречался с зачарованным взглядом Марии, которая стояла у обеденного стола и наблюдала за каждым его движением. Серьезность и задумчивость Сергея сменилась только тогда, когда он уложил последнюю картину и закрыл подполье на амбарный замок. На обратном пути на кухне его уже ждала Мария. Она стояла в переднике у плиты, разливая свой фирменный борщ по глубоким тарелкам с голубой каймой.

– Ты купил успокоительные? – обеспокоено спросила она, не отрываясь от своего занятия. – У тебя слишком обеспокоенный вид, я волнуюсь за тебя, Сергей. Встреча с прокурором прошла не по плану?

– Как раз собирался это сделать. Налей, пожалуйста, стакан воды. Хотя нет, я сам, – в карманах брюк он нащупал пузырек таблеток. Только после того, как запил таблетку водой, он с облегчением выдохнул.

– Милый, тебе стало легче? Может, поешь и ляжешь спать? Отдохни от рисования сегодня. Мы с Васькой не будем тебе мешать. Я его быстренько уложу и сразу же нырну к тебе под одеяло. Как тебе такой план?

– Когда твои планы были плохи, они у тебя всегда чудесны, милая. Жду с нетерпением, когда ты нырнешь ко мне. Очень жду и уже скучаю, – он обнял жену сзади, положил свой подбородок на ее левое плечо, – я люблю тебя, – прошептал он, – как бы я без тебя и сына жил на этом свете?

– Мы недавно говорили об этом, Сережа. Мне больно это повторять. Иди спать, потом поговорим.

– Слушаюсь, идти спать, – как солдат, звонко воскликнул он. Шел девятый час вечера. Лунный свет, все больше в дом в дом окрашивая стены, пол и потолок в серебреные цвета. На затемненном полу спальни все четче прорисовывалась тень растущего за окном ветвистого дерева, которое с каждым часом становилось все выше и выше. Еще каких-то пару часов, и тень макушки дерева перекинется на спальную кровать. Во всем неосвещенном доме только под дверью в Васькиной комнате выступал теплый солнечный свет.

«Мансур с Азалией подошли настолько близко к воде, что каждая новая волна, образованная мощными взмахами крыльев орла, доставала до их ног. При каждой прибывающей волне они оба отступали назад. Они озабочено смотрели на торчащую из воды цепочку из тянущего орла, извивающего Васьки, который изо всех сил бьет руками по ногам птицы, и Сергея, который кричит изо всех сил: «Помогите»,прижимая ноги сына к груди. Абсолютно все взрослые перестали пытаться плыть к своим деткам, так и не отплыв достаточно далеко от берега. Все они стояли по колено в воде, приложив ладони ко лбу, со страхом наблюдали за ужасающей картиной. Они что есть мочи кричали издали, беспорядочно ударяли руками по набегающим на них высоким волнам. Но как бы они не старались, как бы их вены на шеях не вздувались от напряжения, их никто не слышал. Ни те, кто стоял на берегу, ни дети в озере. Только орел периодически устремлял на них свои огромные черные зрачки. Они, то сужались, то вдруг резко расширялись, словно помечали своих будущих жертв. В его взгляде нельзя было не заметить ухмылку и полное безразличие к страху людей, к их угрозам, к их слезам.

«Папа, держи меня крепче, не могу выбраться», – уже охрипшим голосом, покашливая, кричал Васька. Но Сергей не мог услышать его, он не мог и увидеть того, что его сын кричит, удерживаясь только с помощью рук Сергея, вцепившихся в ноги Васьки. Вот уже, орел поднял их на такую высоту, что ноги Сергея скрывались только по колено. Орел посмотрел вниз, прямо на зажмурившегося Сергея и сделал пару попыток стряхнуть его, резко опускаясь вниз и так же резко взлетая.