Холст

– Да, у нас все получится, мы с тобой постараемся, – шепотом произнес Сергей. Он с треском открыл дверь и сразу вышел из машины. Юля провожала его взглядом. Она наблюдала, как он перешел проезжую часть, как он, не оборачиваясь, подходил к песчаной дороге центральной улицы. Она увидела, как он резко остановился и, постояв миг, развернулся и быстрым шагом направился к ней. Вот он, стоит на обочине, ждет, когда проедет фура. Вот он перебегает дорогу. Юля вышла из машины ему навстречу. Он подбежал к ней и прижал ее к себе.

Только спустя несколько минут он разомкнул объятия, взял ее за плечи и посмотрел ей в глаза. Он вытер ее залитые слезами щеки и прошептал «ПРОСТИ МЕНЯ!». Не дав ей ответить, он тем же быстрым шагом перешел дорогу и, не оборачиваясь, пошел по деревенской улице. Юля лишь стояла около заведенной машины, смотрела ему вслед до тех самых пор, пока он не растворился вдалеке.

Казалось, что с каждым шагом Сергей ускорялся. Вот его ходьба перешла на спортивную, вот он уже бежит, устремив взгляд на единственный на улице дом с неосвещенными окнами. Уличные фонари все так же освещали дорогу вокруг столба, на котором они и были закреплены. Все остальное пространство песчаной дороги покрывала ночь, с еле заметным полотном от лунного света. Серебряные лучи уже c большим трудом пробивались сквозь ночной мрак. По улице проносились тяжелое дыхание и тяжелые удары по песку от бегущего Сергея. Он настолько быстро разогнался, что смог вписаться в калитку только зацепившись левой рукой за деревянный столб возле калитки, к которой крепился забор перед домом. Калитка распахнулась с громким ударом о стену, и c таким же ударом она закрылась. Сергей буквально влетел во двор, а к тому моменту, когда калитка с грохотом закрылась, он уже взбегал по лестнице в дом.

И опять это навязчивое чувство заставило его остановится у дверей, ведущих в дом. Будто–то что-то зацепилось за его периферическое зрение, когда он бежал от самой калитки до двери. В этот раз он не стал возвращаться во двор, как в прошлый раз, когда еще посещало аналогичное чувство. Его громадное желание попасть в дом, быть со своими любимыми взяло вверх. Дернув дверь на себя, он ввалился в дом. Не снимая ботинок, он прошел до середины кухни, оставляя за собой песчаные следы. В доме было тихо и темно, высокой луной были освещены только подоконники. Лунные лучи не смогли покорить больше домашнего пространства. Сергей вошел в большую комнату, в ту самую, в которой устраивал свои картинные экспозиции, и поелозил правой рукой по стене, в поисках выключателя.

– Милый, не включай свет, давай посидим в темноте, – с дивана донесся голос Марии, – Наконец-то ты пришел, я тебя так ждала, так ждала. Иди ко мне.

– Я знал, что ты вернулась, – его глаза к этому времени уже освоились в домашней темноте. Он обернулся на голос и поймал взгляд жены, которая, поджав под себя ноги, сидела на диване. В правой реке она держала закрытую книгу. – Где сын?

– Он уже спит, умотался за весь день, – ответила она.

– Вы ездили к твоим родителям?

– Я не хотела, чтобы Васька видел тебя таким. Утром, когда Васька еще спал, я донесла тебя до кровати. Уложила. Потом мы сразу уехали к моим.

– Твои родители меня так и не простили? – он лег на диван, положил голову на колени Марии. – Не надо было мне тогда уходить.

– Тебе было страшно, как и им. Прощать тебя им не за что. Они просто хотят спокойно дожить свой век. Твое присутствие в их жизни остановит их сердца. Это ты прости их, Сереженька. Не держи на них зла и не ищи встреч с ними.

– Ты меня просишь об этом? – его голос был ровным, спокойным. Он как кот, наслаждался ее прикосновениями. Мария погрузила свои тонкие пальчики в его волосы и нежно массировала височную зону. Сергей смотрел в противоположную стену и медленно моргал. Он сдерживал себя, чтобы не уснуть, подставляя под ее мягкие пальчики то затылок, то взъерошенную макушку.

– Завтра расскажешь, как провел этот вечер. А сейчас спокойно спи.

***

Вселенная, наверное, из чувства заботы о человеке или из-за сочувствия к нему по причине его слабости, разделила сутки на дневные и ночные часы, год составила из четырех времен года и поделила его на двенадцать месяцев, а дни сложила в недели. Она расставила запятые, после которых обязательно насупит новый день, новая неделя, новый месяц и следующий год. Надо лишь только пройти рубеж. Она ограничилась только запятыми и аккуратно расположила их в необходимых для людей местах. Благодаря ей, человек не пребывает в бесконечно долгом занудном дне, полном переживаний. Он обязательно перегружается ночью в сон, а после встречает новый день с очищенной от шелухи предыдущего дня головой.

И так неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом, а благодаря смене времен года сменяются и окружающие его декорации. Для себя же вселенная не оставила ни запятых, ни точек. Она умеет, и ее это устраивает, пребывать в одном лишь мгновении, которое растянуто в целую вечность.