Холст

Во второй стопке были картины с изображением Марии. Здесь находились даже сохраненные самые первые картины, когда Сергей только учился рисовать. Эту часть картин он называл ужастики семьи. Мария на них выходила то лягушкой с толстыми ногами и выпученными глазами, то кенгуру с большим животом и ушами.

В третьей стопке были совместные семейные картины, где в большинстве своем были изображены вместе Мария и Васька. Это картина Марии и Васьки на ржаном поле, где Васька вскарабкался на дерево, и картина, где Мария держит новорожденного Ваську, и такие картины, как первый день в детском саду, в школе вместе с Машей. Все эти картины были выставлены в хронологическом порядке. Теперь не остается сомнений в том, что Сергей знал и помнил местоположение каждой из своих творений.

– Папа, я вернулся, – долетел до Сергея звонкий голос сына, – Папа, ты где?

– Сын, я скоро, – выкрикнул Сергей, – будь на кухне.

В этот раз Сергей не стал торопиться выбираться из подполья. Он размеренно расставлял на свои места все брошенные картины, внимательно вглядываясь в каждую из них. А какой художник, который держит кисточку сердцем и душей, откажется еще раз пересмотреть свои творения?

– 

Ты скоро? – нетерпеливо кричал Василий.

– 

Сейчас, уже поднимаюсь.

Распрощавшись с последней картиной, Сергей выбрался на улицу и навесил замок. С громким топотом, перебирая быстро ногами, он поднялся по лестнице. Васька сидел на том же стуле, что и утром. Он также облокотился о стол, подперев голову обеими руками.

– Ну, наконец-то, – недовольно произнес он.

– Вась, слушай! Ты не видел, мама вчера не спускалась в подполье?

– А меня ты сам спросить не хочешь? – Мария появилась позади Сергея. Она была укутана в одеяло, ее растрепанные волосы беспорядочно были разбросаны по ее оголенным плечам, – Ну давай, спрашивай меня, – Сергей обернулся. На его лице четко изобразилась вина.

– О, наша мама проснулась, – удивленно произнес Сергей и покосился на сына. – Привет милая. А мы не хотели тебя будить.

– Привет мама, – Василий помахал ей рукой, – а папа меня сегодня берет с собой на работу.

– Никаких поездок сегодня, – суровым голосом ответила она сыну, – Скоро приедут врачи. Ты что, забыл, Васька, что у тебя процедуры. А ты, Серега, милый мой, ты забыл что ему нельзя пока нагружать ноги, – Сергей поймал на себе ее недовольный взгляд. – Врачи запретили долгие прогулки и всякие прыжки. Да-да, те самые, – посмотрела она на сына, – которыми вы с самого утра занимались.

– Мария, но… – начал было Сергей, но его перебили.

– Никаких «но».Ну, так что, почему не спрашиваешь меня, спускаюсь ли я в твое секретное подполье?

– Ты спускалась вчера в подполье? – Сергей уселся на стул, напротив сына, и залюбовался своей женой. Эффектность ей придавали солнечные лучи, которые проникали через окно, расположенное за ее спиной. Она светилась в его глазах. Ее контуры лица и оголенные плечи четко выделялись на фоне тускло освещенной кухни. Солнечный свет отскакивал от ее волос, и бликами рассеивался по потолку. Так смотрел бы на нее любой мужчина, ценитель женской красоты. Что уж тогда говорить о взгляде любящего ее Сергея.

– Нет, зачем мне это надо. Я никогда там и не бывала. Все картины, которые ты считаешь нужным нам показать, ты выставляешь в доме.

– Значит, надо во дворе установить камеры, – еле слышно произнес Сергей.

– Что, прости?

– Да нет, это я так, сам с собой, – ответил он ей. – Ну что, Васька, не получится сегодня покататься. Слова мамы закон в этом доме, – повернулся он к сыну, – в следующий раз, когда врачи разрешат.

– Ну вот, опять целый день дома сидеть, – Васька насупился, – Я так хочу поиграть с ребятами в футбол. Они почти каждый день играют на поле. Ко мне даже не заходят.

– Милый, ну, пойми ты, нельзя сейчас. Я буду целый день с тобой, пока папа будет зарабатывать деньги.

– Сын, только не бегай быстро, – настоятельным тоном произнес Сергей убегающему в свою комнату Ваське.–Ну, вот, расстроили пацана – грустно он обратился к Марии, которая по-прежнему стояла в дверях, укутанная в одело. Сквозь ее растрепанные волосы пробивался свет, создавая эффект нимба вокруг ее головы. – Ладно, я поехал на маршрут, – он громко выдохнул и пошел к выходу из дома. На несколько секунд он остановился у двери, еще раз окинул Марию взглядом.

«Нецензурная брань», – что есть силы выкрикнул Сергей, сев в машину, – как же ты мне надоела за все это время, – «нецензурная брань», – он терпеливо прослушал первый заказ диспетчера-женщины, а после состроил обезьянью гримасу. Не сказать, что ему стало после этого легче, но, выезжая задом со двора, его машина не дергалась, как это обычно бывало в период его нервного напряжения.

Напротив ворот на обочине деревенской песчаной улицы ему махал сосед. Это был плотный мужчина высокого роста. Идеальный экземпляр деревенского мужика, который вырос на домашнем молоке и мясе, пребывая в постоянно физическом труде. Сергей остановился возле него, едва не задев его задним бампером.