Холсты

Видишь, едет по земле
танк,
Траки-гусеницы мнут
цвет.
Ты попробуй, на пути
встань,
Вот ты был, а вот тебя
нет.
В том краю лежит большой
крест,
На котором был распят
Бог,
Сам он родом был из тех
мест,
Над которыми висит
рок.
Вот снаряд, он остриём
в цель
Попадает, как игла
в мозг,
И течёт развалин вниз
сель,
И становится пейзаж
прост.
Здесь оливами цветёт
даль,
Но стеною встанет плач
здесь,
Оттого, что пропоёт
сталь
Не благую — смертную
весть.
Смотрит Бог с небес на нас —
вниз,
И туманится его
взор…
Человечеству милей
криз,
Чем без ругани живой
спор.
Снова краской потечёт
кровь,
И безумие взметнёт
крик,
И телам откроет зев
ров,
Вечность чью-то превратив
в миг.

Осипу Эмильевичу

«…Когда-нибудь в столице шалой,

На скифском празднике, на берегах Невы

При звуках омерзительного бала

Сорвут платок с прекрасной головы…»

Осип Мандельштам («Кассандре»)

Одышливо ворочается полночь
Среди гранитных плит и мостовых,
Светила к ней не долетает помощь,
Лишь гарь и морось забивают дых.

А лунный диск, туманный и неяркий,
В зыбучих утопает облаках,
И фонари — железные огарки
Желтушно тлеют, да огни в домах

Как маяки неспящего сиротства
Взывают молча к сырости ночной,
И давнее ведут противоборство
С её забвеньем и тягучей мглой.

И, кажется, уже прошли все сроки,
Но тянется и тянется печаль,
И век грядёт неумный и жестокий,
В нутре своём вынашивая сталь

Литых сердец, врачующих любовью
К звериным тяжким запахам. Увы,
Холодной, рыбьей он окрасит кровью
Платок Кассандры с вещей головы.

Память сердца

Мой прадед с Соловков бежал когда-то
Неведомыми снежными путями.
Видать, крепки орловские ребята,
Обветренные ссыльными ветрами.
Фамилия Шухтин, а звать Василий,
Васильевной была моя бабуля…
Тогда людей-то, как траву, косили
В открытую. На всех хватало пули.
Теперь не так. Есть выбор между ****ством
И честью робкой с мелкими шажками,
Разбойным, неприкрытым тунеядством
И болью сердца, — выбирайте сами.
Героев нет с генетикой героев,
Потомки есть воров и изуверов.
А на Руси всегда полно изгоев
И тех, кто примет их «грехи» на веру.
Их голосов услышать не удастся
За ширмой из парадных славословий…
Здесь были, есть и будут только касты
И никогда — ни классов, ни сословий.
Бежать от судеб мира бесполезно,
Бежать к себе самим бывает поздно,
Ведь не спасёт ни занавес железный,
И ни огонь от спячки коматозной.
А память поколений ненадёжна,
Она доселе нас не научила,
Как просыпаться в чистом поле тошно,
Когда вокруг лишь свежие могилы.
Проходит слава, и минуют царства,
И гаснут звёзды на небесном склоне…
А на Руси одни и те ж мытарства,
Лишь вор теперь не тать, а «вор в законе».

Горе России