Холсты

Подпоясана туманами,
С синевой обручена,
Зарубцованными ранами
Вся помечена она.
И поля её пропитаны
Кровью русскою живой,
Где лежат сыны, несчитаны,
Под проросшею травой.
Память бьётся канонадою,
Не смолкают плачь и боль,
Где бойцы от пули падали,
У земли иная роль:
Сносят памятники «старые»,
Строят новые дворцы,
Снова гибнут под ударами
Наши деды и отцы.
Что осталось, кроме памяти,
Да и та уходит в ночь…
Застывают слёзы камедью,
Сердцу русскому невмочь,
Как в забвении и бедности
Доживают старики,
Что громили вражьи крепости,
Совершая марш-броски,
Что свободу, словно истину
На своих плечах несли,
И костями с кровью выстлали
Ширь поруганной земли!
У непомнящих нет Родины,
Нет Отечества у тех,
Кто любовь к России продали
За сомнительный успех.
Богом проклятого семени
Наплодились тьмы и тьмы,
Стали чёрной меткой времени
Их, беспамятных, умы!

Гой еси!

Самозванцы на Руси, —
эка невидаль,
Вот как крикнем, «гой еси», —
как и не было!
Но кричи, иль не кричи,
не докличешься,
Ты уж лучше промолчи,
не скопытишься!
Игу скоро сотня лет
окаянному,
Воли не было и нет.
Осиянному
Все зеленому рублю
поклоняются,
Под невенчана царя
прогибаются.
И живет моя страна
не работою,
А одною воровскою
заботою,
Как халявы раздобыть,
рюмку выкушать,
Про нечистые дела
байку выслушать.
И растет себе травой
семя вольное,
Не с славянскою душой,
а разбойное.
«Гой еси»!
И только эхо ответствует,
Да падение народа
приветствует.
И до боли, до крика
так горестно,
Что самой перед собою
мне совестно.
Если выйду я одна
в поле воином,
Остальные ведь сожрут
меня поедом.
Но проезжей для души
нет дороженьки,
Не бывать мне сиротою
у Боженьки:
Там, за мною, встали
предки ушедшие,
Своим подвигом
зарею взошедшие.
Им смотреть на нас
противно и пакостно,
Как Россию
разбазарили радостно!

Самодуровка