Хомский без церемоний

Хомский против манипуляции взглядами со стороны сильных мира сего, хотя будучи профессором колледжа (сейчас на пенсии), он получал деньги – хорошие деньги – за то, что немного манипулировал сознанием. Действительно, он считает, что «школы всегда на протяжении всей истории играли институциональную роль в системе контроля и принуждения».161 Однако то, что не нравится Хомскому – только потому, что ему это не нравится, – не есть аргумент в поддержку любой теории человеческой природы – или чего-либо ещё. Он опасается, что человеческой природой будет манипулировать власть, если человеческая природа податлива.162 В ходе обсуждения на конференции он упомянул, что «это чистые домыслы с моей стороны, у меня нет никаких доказательств».163 Но если человеческая природа может быть управляемой с помощью власти, то она также может быть обновлена свободным выбором автономных групп и индивидуумов, действующих сами по себе. Риск может быть возможностью. Если обстоятельства благоприятны – например, во время революции, – люди способны меняться очень сильно и очень быстро. Идёт ли речь о «человеческой природе» или «человеческой сущности» – кого это волнует? Только Папа Римский и Ноам Хомский, по доктринальным соображениям, беспокоятся о подобных вещах. Если (как, похоже, в случае с Хомским) проблема должна быть решена из соображений политической целесообразности, то, как обычно, он решил её неправильно: «На практике консерваторы обычно предпочитают рассматривать человеческую природу как биологически обоснованную и негибкую, в то время как радикалы надеются, что это обусловлено ситуацией и, следовательно, способно к быстрым и радикальным изменениям».164

Хомский не отвергает высокие технологии, потому что ими могут «манипулировать» капитал и государство. Ими уже манипулируют капитал и государство. Они это придумали. Технологии – их основа. Технологии воздвигают реальные, а не воображаемые моральные барьеры на пути к свободе действий и самореализации. Но для Хомского технологии морально нейтральны и потенциально освободительны. Он не осуждает их, с учётом того, что ими действительно злоупотребляют. Но он осуждает социальную и историческую концепцию человеческой природы, потому что ею можно злоупотребить.

Хомский сомневается, что эмпирические модели сознания прогрессивны – во всяком случае, сегодня уже нет. Но иннатистские модели сознания никогда не были прогрессивными. Платон не был прогрессивным. Фома Аквинский не был прогрессивным. Средневековые схоластики и иезуиты не были прогрессивными. Социобиология Эдварда Уилсона не прогрессивна. Когда его социобиология была объявлена консервативной идеологией, Уилсон защищался тем, что Ноам Хомский также является «иннатистом»!165 Согласно Уилсону, анархизм, поскольку он противоречит врождённой человеческой природе, «невозможен».166

По словам Джона Локка, естественное право – это то, что стоит между нами и – анархией!: «если лишить [людей] закона природы, то это означало бы одновременно уничтожение государства, власти, порядка и общества».167 Звучит неплохо. Демократия, которую исповедует Хомский, в конце концов подразумевает манипулирование: «Само действие демократического процесса, с точки зрения аргументации и убеждения, представляет собой попытку манипулировать поведением и мыслями для достижения определённых целей».168

Хомский считает, что язык – или, скорее, языковая способность – это отличительный, определяющий человеческий атрибут. Если такой атрибут существует, то язык, я признаю, является одним из наиболее вероятных кандидатов. Аристотель рассматривал язык под этим углом.169 Но кто сказал, что должен быть один единственный определяющий атрибут? Гегель считал, что это государство, но Маркс отрицал, что государство есть «всеобщее в себе и для себя».170 Маркс явно не считал ни цивилизацию, ни государство совершением выхода из животного мира. Для него особое человеческое качество – это труд: «Людей можно отличать от животных по сознанию, по религии171 – вообще по чему угодно. Сами они начинают отличать себя от животных, как только начинают производить необходимые им средства к жизни, – шаг, который обусловлен их телесной организацией».172