Хонас и розовый кит

– Почему я должен его ронять?

– Все мои начальники постоянно роняли документы. У них были кривые руки. Потом они охотно наклонялись и помогали мне собирать бумаги. Но на полу эти руки снова становились умелыми, – произнесла она лукаво.

– И много времени вы проводили вместе, подбирая бумаги? – спросил я.

– Это зависело от меня, – ответила она улыбаясь и усилила напор. – Вы к таким методам не прибегали. Меня подкупило то, что вы не стали искать предлог, и заявили обо всем прямо.

– Я не такой джентльмен, каким кажусь, – поспешил ответить я.

– Я подумала над вашим предложением… В начале я решила сказать «да». Потом начала колебаться – то ли оскорбиться, то ли обрадоваться вашему интересу ко мне.

– Разозлитесь на меня. Почувствуйте себя оскорбленной. Я вам наговорил глупостей под влиянием дурных намерений… Можете дать мне пощечину, если хотите.

Подозреваю, Арминда приняла меня за умалишенного. Однако мой отказ она встретила с облегчением. Влечения ко мне она не испытывала, но считала, что обязана меня ублажать. Должно быть, с предыдущими начальниками она оказывалась в такой ситуации часто. Стадо кретинов.

– А сейчас мне нужно идти в суд, – предупредил я ее. – Узнаю о текущих процессах банка. Я планирую завершить их один за другим.

Утро было прозрачным и светлым, как бокал белого мартини. Кроны деревьев служили фильтрами солнечного света. На голову прохожего лучи падали кротко и мягко. Прогулка под таким ионным дождиком наполнила меня абсурдной гордостью. Я представил себя соавтором действа. Как будто я мастер по утренним часам и сейчас оцениваю качество своей работы. Оттого, что Хулия любила меня, я раздувался манией величия. Она наполняла меня самодостаточностью, побуждала творить добрые дела, не приставать к своей секретарше и любить весь род человеческий, включая свою жену и Маргарет Тэтчер.

По дороге в суд я зашел в аптеку.

– Дайте презервативов. Тех, цветных. Покажите самые симпатичные, какие выпускают.

Из-за странной мании Хулии я покупал красивые презервативы. Она озвучила свое требование, когда увидела первый использованный мной презерватив, который ее очаровал. Ничего подобного она никогда не видела. Хулия взяла его в руки с осторожностью, с которой снимают шелковые чулки с куклы. Она постирала его и забрала домой. Церемония повторилась во второй раз. Что она с ними делала? Вклеивала в альбом. Под каждым трофеем она записывала дату и обстоятельства использования. Она хранила их, как пойманных сачком бабочек. Хулия была самым главным коллекционером изобретений доктора Кондома. Однажды она мне показала свой альбом. Трясущимися руками я листал страницы. Мне казалось, что я рассматриваю изображения своего собственного пениса. Культ моей мужской силы. Выказанный мне почет разгорячил меня настолько, что я, не упуская случая, удовлетворил Хулию четыре раза подряд. Позже я более внимательно просмотрел альбом, и презервативы показались мне маленькими. Они съежились. Если бы кто-нибудь измерил их длину, то подумал бы, что Хулия завела себе циркового карлика в качестве любовника. Я посоветовал ей растягивать их, прежде чем прикалывать к листам. Это было бы справедливо по отношению к моему реальному калибру.

Возбужденный, я жду ее в студии. Японец уже закончил работать и ушел домой. Только что я натянул на член красный презерватив. Не хотелось потом прерывать ласки, чтобы надеть его. Мы уже шесть дней не занимались любовью. Меня переполняет желание. Член рвется наружу, как перезрелый кукурузный початок. Она пришла. На ней обтягивающие голубые джинсы, рубашка в красную клеточку. Мы бросаемся друг на друга. Не хочу, чтобы она снимала рубашку, хочу овладеть ею наполовину одетой. Не успеваю сказать ей о своих желаниях. Она не дает вне времени, оголив торс, она уже снимает джинсы. Ее трусики влажные. Мне приятно. Идя на встречу, она думала обо мне, мужлане. Обожаю, когда она приходит мокрой. Это влажное пятно на ее нижнем белье стоит больше, чем Шагал, больше, чем Пикассо. Если бы только было возможно герметично упаковать ее трусики, чтобы сохранить эту влагу навечно. Но неважно, что сегодня они высохнут, завтра она снова подарит мне свои выделения, эту сладкую слизь, которая сочиться из губ любви.