Хор больных детей. Скорбь ноября

Тут водились кое-какие деньги, но мужчины строили все своими руками, хотя им не хватало ни навыков, ни мастерства, чтобы выполнять работу безупречно. Отец Шэда пришел бы в ужас. Фундаменты повело, стены опасно накренились. Из-за дождей двери и оконные рамы могло в любой момент заклинить. Жители затопили свои колодцы и отстойники, от которых остались явно искусственные отметины.

Люди возвращались по домам с контейнерами, полными змей, дети спрашивали о церковной службе, мужчины жаловались на голод.

В центре небольшого поселения стоял двухэтажный фермерский дом с широкой верандой. Он был намного больше и аккуратней остальных построек, возведенных на каменистой, заросшей колючками земле, которую толком не возделать. Выходит, местные или верили в чудеса, или были безумно самоуверенными.

Фермерский дом, в отличие от остальных, которые, казалось, были построены за последние пару лет, простоял тут десятилетия.

– Он наш, – сказала Джерилин. – А еще это место собраний.

– Церковь?

– На самом деле у нас нет настоящей церкви, – ответила ему Реби. Заговорив, она обернулась и придвинулась к Шэду. Расслышать ее было трудно, даже когда она говорила ему на ухо. – Только большая комната со скамьями в задней части дома.

– Ваш отец – проповедник?

– Думаю, можно и так сказать, хотя любой может проповедовать, если хочет. Остальные прихожане, ну, они больше, чем просто соседи. Многие – родственники, другие стали частью семьи через брак. С каждым годом такое случается все чаще.

– На лове что, была вся ваша деревня?

На это Джерилин улыбнулась:

– Мама с парой женщин остались тут, чтобы приготовить ужин.

Один вопрос вел к другому. Шэда начал раздражать вопросительный тон собственного голоса, но он не унимался:

– Это для вас праздник? Какой-то святой день?

– Каждый месяц или около того мы охотимся на змей. Безо всяких особых дат, честно говоря, в любое время, когда папа и остальные будут в настроении для праздника.

– И что вы со всеми ними делаете? Со змеями.

Реби снова скользнула к его лицу. Девушка понятия не имела, что означают слова «личное пространство». Какой бы сексуальной она ни была, это все равно действовало на нервы.

– Папа немного проповедует, потом все молятся и во время службы берут в руки гремучих змей. После мы их выпускаем, а затем снова ловим. – Она откинула волосы в сторону и наклонила голову, чтобы Шэд смог разглядеть шрамы от зубов возле горла.

– Господи Иисусе, – сказал он. – Какого черта змеи делали на твоей шее?

– Мне просто нравится танцевать со змеями в волосах и на плечах.

Джерилин, нахмурившись, грубо оттащила сестру.

– Мы же не нарочно позволяем кусать себя. Мы не дураки и не верим, что Бог защитит нас от яда лишь потому, что наши души чисты. Это просто еще один способ воздать должное Господу. За годы у нас появилась устойчивость к яду, так что все не так страшно, как кажется. Говорила же, в Лощине это приняли бы за колдовство.

Блузка Реби промокла насквозь. Девушка подошла к Шэду и слегка подтолкнула его, чтобы он почувствовал вес ее груди, прижалась, стараясь обратить на себя внимание. Он оценил. Справа от его лица струились волосы Реби, а слева – Джерилин.

И все же, когда жизнь становится похожа на уже знакомую тебе историю, приходится притворяться, что ты не в курсе. Сколько парней в тюрьме рассказывали, как трахали двух сестер сзади, спереди, справа налево, и о кошачьих драках, которыми это заканчивалось? Блок «С», опьянев от браги, слушал о том, как приезжали копы и влезали между двумя размахивающими лезвиями дамочками. Как зеленого новичка полоснули по лицу и он с воплями брызгал кровью во все стороны. Как в дело вступали дубинки и наручники, как из коридора появлялись парамедики, а рассказчик просто лежал бухой на кровати и наблюдал за происходящим. В блоке «С» хохотали до упаду, истории о сестричках здесь никогда не надоедали.

Реби схватила Шэда за руку и потащила вверх по ступенькам веранды.

– Мы припозднились. Похоже, вот-вот начнут.

– Все будет хорошо, – сказала Джерилин. – Все будут рады, что мы привели нового друга.

Сестры направились к входной двери, а Шэд остановился как вкопанный и уставился в холл перед собой. Вокруг него вновь смыкались тюремные стены. Девушки потянули его сильнее, но он не сдвинулся с места.

Из холла поманила рука Меган, и Шэд наконец шагнул вперед.

В доме оказалось вовсе не темно. Шэду даже пришлось прикрыть глаза, переходя из полумрака непогоды в ярко освещенную комнату. Его внезапно окружил шум: голоса, звон столового серебра и дребезжание окон, по которым барабанил дождь.

– Присаживайся, – сказала Реби, принеся ему полотенце.

– Весь поселок собирается и обедает вместе?

– Иногда. Малышей укладывают спать сразу после лова.

– Уверена, что никого не огорчит мой приход?

– Ты совсем себя не знаешь.

– Многие скажут, что ты права.

– Думаешь, что наделаешь шуму, Шэд Дженкинс, – сказала Джерилин. – Нет. Можешь не беспокоиться. Никто тебя не обидит.

– Извините, но с тех пор, как я последний раз ужинал в кругу семьи, прошло много времени.

– А твоя собственная семья?

– У меня ее больше нет.