Хор больных детей. Скорбь ноября

Девушка полуобернулась с легкой усмешкой, словно знала, что он здесь, но не хотела на него смотреть. Она опустила в воду очередную страницу и погнала ее пальцами вниз по течению. Бумага была настолько тонкой, что не успела проплыть и двадцати футов, как неторопливый поток разорвал ее. Обрывки повисли на камнях и сухих ивовых прутьях, торчавших из ила.

– Привет, – сказал Шэд.

Девушка, вздрогнув, развернулась и едва не свалилась в ручей. Сделала два неуверенных шага, споткнулась о скользкий камень и упала на колени. Вода была холодной, и девушка зашипела сквозь стиснутые зубы.

«Начинается», – подумал он.

Девушка бросила на него испепеляющий взгляд и крикнула:

– На что, черт возьми, ты пялишься!

Шэд вздохнул. Он уже догадывался, что не обладает тем природным обаянием, которое всегда себе приписывал. И определенно, не вызывал добрых чувств у людей по обе стороны Фарисейского моста.

Вот в тюрьме его не начинали ненавидеть с первого взгляда. Только дома.

– Разве нельзя быть повежливее? – спросил он.

У девушки было отстраненное, но все же участливое выражение лица и мягкие морщинки в уголках рта, похожие на отголоски множества улыбок. Она была молода, лет двадцати, и это добавляло ей толику человечности.

Голые веснушчатые плечи покрылись мурашками. Воздух сделался тяжелым от запаха дождя. Растрепанная белокурая челка обрамляла лицо девушки, форма которого напоминала сердце. Тыльной стороной ладони она откинула волосы со лба, поджала полные, точно покусанные пчелами, губы.

Дыхание Шэда участилось. Неужели он годами был возбужден и только теперь это заметил?

– Ну, и чего тебе надо? – спросила девушка. – Зачем подкрадывался ко мне?

– Я не хотел тебя пугать. Я просто… э-э-э…

Как объяснить, зачем ты здесь? Или почему смотришь то направо, то налево, выискивая руку мертвой сестры, которая подаст тебе какой-нибудь знак?

– Ты просто что?

– Ищу церковь, – ответил он.

– Зачем?

– Хочу узнать о ней побольше.

Лицо девушки смягчилось.

– Не многим чужакам интересны наши обычаи. Кто ты?

– Шэд Дженкинс. – Прозвучало так, будто имя было важным само по себе, а к нему не имело никакого отношения. – Ты кого-то ждала?

– Надеялась повидаться с ним сегодня.

– С кем?

– Не с тобой. Тебя я, конечно, не ждала. Во всяком случае, я так думаю.

С этим Шэд не мог спорить, поэтому просто стоял. И девушка тоже. Секунды тянулись ледниковыми периодами. Можно полжизни потратить стоя на месте в надежде, что другой сделает первый шаг.

Принцесса гоблинов крепко держалась за свою несгибаемую гордость. Без страха, но ожидая от Шэда чего-нибудь ужасного. Через минуту до него это дошло, он попятился и вновь двинулся на юг.

– Я Джерилин Габриэль.

– Дочь Лукаса Габриэля?

– Да.

Шэд шагнул к ней и увидел, что глаза у нее зеленые, с золотистыми искорками, которые отражали свет. Джерилин скомкала оставшиеся страницы, бросила их в воду, взяла палку и принялась тыкать в бумажный шар, пока тот не утонул в иле.

Письма к тому, кто не разделяет ее любовь? Дневники с тайнами ее семейства? Некоторые слова стоят дороже, если отпустить их в мир, даже если они останутся непрочитанными.

– Не могла бы ты показать дорогу к вашему, э-э, поселению? – Он понятия не имел, есть ли у общины название. Да и что оно вообще? Община? Колония?

– Ты из города?

– Да.

– Я почти не хожу в Лощину.

– Почему?

– Там меня назвали бы ведьмой.

– Разве? Почему ты так думаешь?

– Мы заклинаем змей. Это пугает городских.

Шэд не мог этого понять. Многие бабки придерживались старых обычаев, так что никто в Лощине не доставил бы Джерилин хлопот. Как Шэд уже выяснил, люди, которых он знал всю жизнь, оказались суеверными и жили страхами, хотя даже назвать их не могли. Никто не побеспокоил бы Джерилин, кроме мужиков из закусочной Добера. Они бы свистели ей вслед из переулков.

– Тебя это не волнует? То, что я могу наслать на тебя дождь из гремучих змей?

– Нет.

– Может, и нашлю. Будет тебе урок за то, что подкрадываешься к людям.

Она придвинулась и принялась изучать его лицо. Словно Шэд был знакомым, которого Джерилин не до конца узнавала. Она сдвинулась и взглянула на него в профиль, протянула руку, будто собиралась взъерошить ему волосы. Он на это надеялся, но она ничего не сделала. Джерилин многие движения обрывала на середине.

– Зачем ты меня рассматриваешь? – спросил он.

– Ерунда, просто размышляю.

– Ладно. О чем?

– Ты ведь не он, правда? – В ее голосе звучали и надежда, и разочарование.

– Кто?

– Он.

– Не думаю.

– Значит, ты не он.

– Полагаю, ты права.

– Хочешь прийти на ужин?

Десять минут назад она смотрела на Шэда так, словно он сбежал из банды, а теперь приглашала домой.

– Возможно, твоей семье не понравится, если к их столу приставят еще один стул. Я просто хочу пару минут поговорить с кем-нибудь из ваших прихожан.

– Пойдем, поешь и поговоришь со всеми, – сказала Джерилин. – Им не терпится поделиться с незнакомцами.

– В самом деле? Почему? – с искренним интересом спросил Шэд. – Я думал, вы держитесь вместе, потому что не хотите, чтобы заявлялись посторонние и беспокоили вас.

– Не. Людям из Лощины тут всегда рады. Но почти никто не появляется.

– Почти никто?