Хор больных детей. Скорбь ноября

– Десять лет назад нам пришлось продать ферму. С тех пор мы ее арендуем и работаем на владельца. Его зовут Сирил Пэтчи. Это «Местечко Пэтчи». Когда заказываем виски, используем имя Сирила.

– Не знал.

– И не обязан.

– Каково было увидеться с Меган после стольких лет?

Тэнди Мэй впервые посмотрела ему в глаза.

– Это немного успокоило мое сердце. Мы разговаривали не как мать и дочь. Болтали, будто парочка городских дурочек. Она и одна приходила, помогала мне с малышами. Ей нравилось брать их с собой к реке и гулять там по утрам, когда шел дождь. Мы прекрасно ладили, она никогда не отчитывала меня за выбор, который я сделала.

У Шэда сложилось впечатление, что Тэнди Мэй искренне сожалеет о потерянных годах. Он попытался положить руку ей на локоть, но из-за этого швы начинали натягиваться.

– Как она попадала сюда в одиночку? – спросил он. – Пешком идти слишком далеко. А брать пикап без ведома па она не могла.

– Не знаю. Она просто появлялась. Я думала, что Келли высаживала ее на дороге.

– Нет, – сказал Шэд. – Только не Келли.

– Ну, тогда кто-то другой.

Правильно, кто-то.

– Она хоть раз говорила о ком-нибудь в своей жизни? О парне или мужчине?

– Нет. Но ближе к концу… В последний раз или два, когда я ее видела… Она казалась чем-то взволнованной. Счастливой, какой и должна быть молодая девушка.

– Влюбленная девушка?

Тэнди Мэй, которая оставила его отца, чтобы сойтись с собственным кузеном и налаживать жизнь на арендованной ферме с умирающим вишневым садом, которая, вероятно, много понимала в любви, ответила:

– Может быть. Она засияла по-новому. Иногда, успокоив детей, спускалась к реке с блокнотом и ручкой. Я думаю, писала стихи.

– Или письма.

– Может, и так. Вода протекает по краю нашей земли, а потом уходит на восток, дальше того места, откуда ты спустился. Я не строила из себя мать, не мое это было дело. У Меган имелось собственное мнение. Может, она и встречалась там с парнем. Точно не знаю.

В Шэде проснулась ярость. Ему захотелось схватить Тэнди Мэй за плечи, встряхнуть и спросить, почему она позволила дочери спускаться туда одной. Столько времени прошло, почему было не задать вопросы и не докопаться до правды, вместо того чтобы заставлять ее приглядывать за постоянно растущей оравой больных детишек.

Мег спускалась к реке и отправляла по воде письма своей новой любви. Тому, кто процитирует их, когда встретится с ней позже. Ночью. На дурной дороге.

Три недели спустя Шэд почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы выйти наружу. За все это время он ни разу не говорил с отцом и гадал, беспокоится ли тот. Или па занят вырезанием и полировкой надгробия Меган.

Декабрьский воздух был тяжелым, бодрящим и холодным. Снега в Лощине не случалось почти двенадцать лет, но Шэд не удивился бы, если бы небо раскололось и обрушилось метелью. Что наверху, то и внизу. Становилось все холоднее, но он по-прежнему боролся за свое хладнокровие.

Когда Шэд решил, что справится, он пересек фермерские земли, добрался до реки и сел на берегу. Интересно, змеиные проповедники по-прежнему преследовали его? Лукас Габриэль не хотел обращаться в полицию, но неужели он в конце концов это сделал? Побывали ли после него в поселке Инкрис Уинтел и Дейв Фокс?

Шэд наклонился, опустил ладони в ледяную воду и плеснул в лицо. Нет, мысли все еще туманились. Дейв за три недели не догадался проверить ферму Тэнди Мэй. Либо всем наплевать, либо они считали, что Шэд сгинул на хребте Ионы, либо Дейв точно знал, где он, крутился поблизости, но давал время прийти в себя.

В нескольких ярдах стоял тыквоголовый мальчишка, прячась за небольшой рощицей тополей. Шэд помахал ему, а тот взмахнул четырьмя пальцами, подзывая.

– Папа, – сказал мальчик с тяжелым печальным вздохом. Его странный голос разнесся по лесу и эхом отразился от бьющейся о скалы воды. На миг Шэду показалось, что малыш его назвал своим папой. Но нет, дело было в другом.

Ох, мама, теперь-то что?

Шэд встал, подошел к мальчику и увидел полевые цветы, разложенные на клочке размытой земли.

На неглубокой могиле.

Казалось, что после дождя со склона промчался поток и размыл широкую прогалину.

Лоб и глаза мужчины скрывала грязь, но его нос и подбородок обнажились. Бурыми сорняками торчали несколько прядей волос. Бо́льшая часть плоти исчезла, челюсти разорвали звери, пытаясь добраться до языка.

Итак, вот он – Джимми Рэй Ласк.

Шэд повернулся что-нибудь сказать, но мальчишка исчез в кустах. Краем глаза Шэд заметил Тэнди Мэй, которая шла прямо на него с одним из своего выводка на руках. Пора бежать? Неужели она собралась пристрелить его за то, что он нашел тело?

Шэд не уходил лишь по инерции. Куда ему было деваться?

Насколько он мог видеть, у крепко спеленутого в одеяло младенца вместо ушей были дырки.

Посмотрев на могилу, Тэнди Мэй произнесла:

– Я его убила.

– Это я сообразил.

– Из его собственного ружья. Потом бросила в грузовик и привезла сюда.

– Ясно. На то была какая-то определенная причина?

Не то чтобы хоть кому-то нужна причина.

Замкнутое лицо Тэнди Мэй чуть посветлело.

– Он хотел прекратить.