Хор больных детей. Скорбь ноября

Шэд понял, что она имела в виду, но не мог не повторить:

– Прекратить?

– Перестать делать мне детей, – объяснила она.

Шэд знал, что с такими людьми о подобных вещах не разговаривают, но не смог промолчать. Его голос звучал более устало, чем Шэд себя чувствовал.

– А почему ты хотела еще?

– Ты не заметил?

– Думаю, что нет.

– Они мальчики, – сказала она. – Все мои дети. Они мальчики. Я хотела еще одну девочку. И не позволяла ему останавливаться, пока он не подарит мне дочь.

– Но почему ты так сильно хотела девочку?

Тэнди Мэй нахмурилась и коснулась лба свободной рукой, будто кто-то стучался изнутри ее черепа.

– Мне нужно было загладить вину за то, что я оставила Меган.

В этом не было никакого смысла.

– Но после всех этих лет вы с ней снова общались.

– К тому моменту я уже сделала это.

Младенец бросил бутылочку на землю. Шэд с кряхтеньем наклонился, поднял бутылочку и почувствовал знакомый резкий запах. Он брызнул несколько капель на ладонь и увидел, что жидкость прозрачная. Шэд обмакнул в нее кончик языка.

Тэнди Мэй поила младенцев виски.

Шэд уставился на нее со смесью сожаления, беспомощности и равнодушия.

– Только это заставляет их замолчать, – сказала она. – Малыш, которого я держу, глухонемой, еще у него нет коленей. Думаешь, можно так жить, не поддерживая себя домашним виски?

– Нет, – прошептал он.

– Собираешься сообщить об этом в полицию?

– Нет.

Если шериф Уинтел посадит ее в тюрьму, кто, черт возьми, будет заботиться о больных детях?

– Так я и думала. Ты даже не выглядишь расстроенным. Тогда сделай одолжение и засыпь нос Джимми Рэя. У него всегда был чертовски большой нос, нужно было сперва его отрезать.

Тэнди Мэй поплелась с младенцем обратно. Тыквоголовый парнишка выскользнул из кустов и принялся пинать цветы и листья, целясь в нос своего мертвого отца. Шэд некоторое время постоял в тишине, затем, дрожа, побрел прочь. Капля выпитого виски вызвала у него страшную жажду.

На берегу реки росли колючие кустарники. Где юная девушка могла расцарапать щеку, прежде чем легла поспать, или помечтать, или поплакать, или поволноваться, или что-то тихонько напеть? Где она могла уединиться с мужчиной, – возможно, в первый раз, а возможно, и в последний?

Носок сапога задел бугорок в грязи.

Идешь и спотыкаешься обо что-то. И никогда не знаешь, что найдешь.

В земле оказалась наполовину закопанная пивная бутылка.

Шэд вытащил ее и увидел внутри листок бумаги.

Он разбил бутылку о камень, перебрал осколки и обнаружил, что листок аккуратно сложен вчетверо.

Шэд развернул его и прочел:

«Рад видеть, что с тобой все в порядке».

Глава восемнадцатая

Тэнди Мэй усадила весь свой болезненный выводок в грузовичок и отвезла Шэда обратно в пансион миссис Райерсон. Теперь Шэд лежал в своей комнате, ожидая, когда ему наступит конец.

Много времени это не заняло бы. Он потянул за все ниточки, которые смог найти, и ушел в горы, а теперь то, что там засело – чем бы оно ни было, – должно спуститься в город. Шэд знал, это произойдет, но ждать ему уже надоело.

Лунный свет падал на его лоб. Шэд проснулся голым. Он стоял у кровати, а рядом сидела женщина, положив раскрытую ладонь ему на спину. На миг он подумал, что это Джерилин. Потом, что ее сестра. Даже стряхнув это ощущение и присмотревшись, Шэд чуть не произнес имя Реби. Он тяжело дышал, пот стекал по ярким, местами зажившим ранам на животе.

Женщина встала на колени и обняла его сзади, мерцая в серебристом сиянии комнаты. Оконное стекло покрывал иней, и тени ледяных узоров кружились на дальней стене.

Шэд чувствовал отдаленное недовольство. Словно еще не завершил рутинные дела. Одно из тех ощущений, к которым скоро привыкаешь.

Элфи Данфорт кивнула ему, одарила мимолетной сокрушительной улыбкой, и внутри у Шэда все сжалось и перевернулось. В груди зашевелился неприятный зуд.

– Что ты здесь делаешь, Элф?

– Что, черт возьми, за вопрос?

Дурацкий. Приходится работать с тем, что дают.

Ее светлые волосы развевались на ветру и в беспорядке тянулись к Шэду. Ему хотелось провести ладонями по ее носу, по острому выступу подбородка. Элфи усмехнулась, и в уголках ее глаз появились морщинки.

– Говорила же тебе, – шутливо сказала она, пытаясь немного поиграть, – что ты глупый.

– Насколько помню, я не спорил.

– Рада, что ты снова со мной разговариваешь. Ненавижу, когда ты молчишь. Тебя так трудно любить.

А он-то думал, что с ним легко поладить.

– Я не хотел быть таким, – сказал Шэд.

– Знаю. – Она взяла его лицо в ладони, притянула к себе и держала так некоторое время. – Ты выяснил, что случилось на Евангельской тропе? Узнал, как умерла Меган?

– Нет.

– Значит, собираешься продолжать поиски.

– Нет, думаю, я сделал все, что мог.

– Ты уедешь?

– Нет, я собираюсь остаться.

– На время?

Она пыталась сохранить хоть какую-то надежду, веру в то, что он чего-то добьется в этом мире и сумеет забрать ее с собой, несмотря на их прошлое, ребенка и все остальное.

– Да, только на какое-то время.

И вот она, широкая открытая улыбка.