Хор

Старший брат Андерса, Пим ван Риддердейк, являлся тем, кого называют duivelskunstenaar.[32] Он был произведен на свет, скорее всего, лишь для того, чтобы стать преданным слугой механики, автоматики, развивавшейся электроники – то есть, обобщим – техники в любых ее проявлениях. При этом, относясь к технике с подобострастием дикаря, он вовсе не воспринимал ее как некое промежуточное звено в процессе освобождения человеческого духа – а ровно наоборот: подчиняясь технике самозабвенно, сладострастно, всем естеством своим, он, похоже, практически (хотя и бездумно) предвосхитил такое положение вещей, при котором хомо сапиенс рождается (или выводится invitro) только затем, чтобы обслуживать Глобально-Самодостаточную, Священную Систему Высоких Технологий.

Над широким, почти в половину фронтальной стены, окном своей гостиной Пим укрепил металлическое вертикальное жалюзи, два белых полотнища которого, вздрогнув (и всегда заставляя вздрогнуть редких гостей), с леденящим душу звуком (словно от крыльев летучих мышей в кладбищенском склепе), ровно в семнадцать часов тридцать минут, раздвигались. (Так срабатывало компактное - находчиво закамуфлированное разросшейся фуксией - хронометражное устройство с моторчиком.) Следует добавить, что, абсолютно синхронно с фронтальным, раздвигалось и жалюзи, находившееся на строго противоположном окне гостиной (скрывавшее до того – и, соответственно, затем открывавшее) вид на "сад" размером в две детских песочницы.

Таким образом – ровно за три с половиной секунды – гостиная внезапно оказывалась открытой "навылет" (выражение одного американского гостя, дальнего родственника Пима). С этой секунды любой прохожий имел возможность воочию, по ходу дела, проконтролировать все происходившее в гостиной и даже в "саду" – то есть увидеть жизнь одного из налогоплательщиков (семьянина, подданного королевы, члена различных благотворительных обществ) насквозь. А любой из обитателей гостиной и "сада" – мог, таким образом, наглядно отчитаться в публично зафиксированном добронравии, здоровом конформизме, тотальной лояльности и благочестии. И нечего удивляться: здесь вам, слава Богу, geen de Verenig de Staten van Amerika.[33](Менее "продвинутые" домовладельцы проделывали традиционную процедуру предобеденного обнажения гостиной, конечно, вручную.)

Но главные достижения Пима подкарауливали его визитеров после обеда. Проявления технического гения, хотели того гости или нет, попадались им на каждом шагу. Можно сказать иначе: гости, конечно, этого категорически не хотели; более того: они даже страшились сделать пару шагов, дабы не столкнуться с проявлениями означенного технического гения, но попадались в ловко расставленные силки этих проявлений чуть ли не на каждом вздохе.

Вот, например, индивид, до роковой минуты – солидный, уважаемый, законопослушный гражданин – имеет опрометчивость войти в мирно журчащий ватерклозет. И вот, через пару мгновений, стоя – назовем по-солдатски – без штанов, он, этот солидный индивид, превращается в бесплатного циркового болвана. Новообращенный клоун, он не умеет в этом мире самого простого – оторвать клочок туалетной бумаги, воспользоваться водосливным бачком, вымыть руки, пшикнуть ароматизирующим аэрозолем (дарящим сладкую иллюзию, будто наградой благочестию является способность испражняться цветами) – и, главное, клоун-прозелит, этот гаер без короля, не имеет представления, как из отхожего места выбраться.

А между тем на все перечисленные действия в туалете существуют хитроумные пусковые устройства, которые срабатывают, правда, после набора определенных кодов. Коды записаны в блокноте хозяина (письменный стол, его

содержащий, находится в кабинете на третьем этаже) и продублированы, на крайний случай, в блокнотах двух его ближайших соседей по улице.

 (До эпохи карманных компьютеров еще далеко. Когда она – забежим вперед – наступит, идейные потомки Пима будут делать электронные записи следующего свойства: "Сегодня, 01.05.1998, перед отходом ко сну, в 22:30, поцеловать супругу".)

Однако вернемся к заложнику Пима, т. е. к пленнику ватерклозета. В стене модернизированного нужника – силами, разумеется, того же Пима – гуманно вмонтировано переговорное устройство. Оно начинает работать уже от учащенного дыхания пленника, приблизившего к нему свои дрожащие в унижении губы. Два сигнала, воздушный и тепловой, преобразуясь в звуковой, дают в итоге сирену, по силе не уступающую пожарной. От бычьей мощности ее децибелов дрожат мелкой дрожью не только жалюзи, но и поджилки гостей. Однако гости, лучезарясь толерантностью, пограничной с олигофренией, демонстрируют тщательно отбеленные  "зубы улыбки" – а некоторые исходят заливистым смехом такой степени счастья, что являют обзору и самые отверстия глоток.