Хореограф

Дерево с белыми шапками соцветий влекло и самого Марина. В грозди цветов он видел танец – благоуханный шедевр, которому следовало учиться у природы. Изогнутые вокруг пестиков-фаллосов лепестки изысканных тел-танцовщиц дразнили хореографа природным совершенством. Ему никогда не достичь такой безупречности. Господь создал цветы в насмешку над потугами грубых человеческих тел достичь идеала. Увы, человеку доступны только жалкие копии. Никто не в силах тягаться с Творцом. Можно доискаться, как это работает, как оно живет и дышит, но создать живое не получится. Нужно хотя бы зерно. Но даже произвести зерно, чтобы из него потом родилась жизнь, человеку не дано. Ему все равно для этого понадобится исходный божий материал. И лебедь, воссозданный на сцене, пусть даже гениальной балериной, не лучше лебедя, сотворенного богом. Слабая кавер-версия, претенциозный ремикс. Такой же, как пейзаж или натюрморт, написанный с натуры художником. А он стремился к рождению новых смыслов через постоянное преодоление человеческой природы, через преодоление непреодолимого. Человек, в гордыне своей и невежестве считая себя венцом творения, пытается хоть отчасти побыть Творцом. Ведь это – величайшее из искушений и досаднейшее из заблуждений. Впрочем, ему, Марину Залевскому, хватало ума и чувства юмора, чтобы обставить свои творения как фарс. Трагическая буффонада! Мистерия изгнанников из рая! Дорого! Только для V.I.P.!

Не так давно в поисках природного языка тела, ритмов и пластики, не искаженных урбанизацией, хореограф занялся изучением праздничных обрядов малых народов, старался очистить их от наносов современности и последствий хронического алкоголизма. Все они, особенно ритуалы инициации мальчиков и девочек, оказывались гнусно лукавы, нечисты, насквозь фальшивы. Старшее поколение подвергало молодых испытанию стыдом и болью. Вот если бы эти обряды были искренне бесстыдны и радостно эротичны, тогда бы их можно было отнести к культуре тела и секса. Когда-нибудь он скажет и об этом.

– Попробуй найти аромат, который покажется тебе знакомым: одновременно здешним и родным, – наставлял неофита Марин. – Но при любом оттенке ты должен пахнуть собой, – вдруг спохватился он. – Читаться окружающими как ты сам. Ошибиться очень легко: когда ты вернешься в Москву, может оказаться, что это чужой запах. И тогда ты не сможешь им пользоваться. Произойдет отторжение.

– Да мне уже сейчас кажется, что я тут пахну как-то иначе.

– Так и есть. Кожа и волосы впитывают окружающие запахи. Особенно волосы. Поэтому будь внимателен. Ты должен найти такой аромат, который в Москве напомнит тебе не только Индию, но и все, что с тобой произошло здесь. И тебя самого в Индии. И немножко меня, – улыбнулся Марин. – Я ведь тоже часть твоей Индии.

Парень был незнакомо серьезен, целиком сосредоточен на процессе, как будто ошибка в выборе могла стоить ему жизни.

– Хочу предложить тебе порошок, – сказал Марин.

– Кокаин, что ли?

– Не надейся. Аюрведический. Вот этот. Если его высыпать в теплое эфирное масло, поучится паста. Ее нужно втереть в тело, но лучше, если это сделает профессиональный массажист. Это очень мощная штука, полезна тем, кто подвержен частым заболеваниям. В идеале, человек и природа должны находиться в гармонии. Если нарушается баланс между ними, человек заболевает. А эта процедура восстанавливает утраченный баланс.

– Вот это мне не помешало бы, – обрадовался мальчишка. – Хотя я не думал, что у моего личного ларингита или насморка могут быть такие роковые последствия. А оказывается, одним мохито можно нарушить баланс и мировую гармонию.

Он вернулся к прерванному занятию и умудрился выбрать единственный аромат, который читался как унисекс. Хореографа это не удивило. Он ждал именно такого результата, не помогая, не направляя. Решено было взять порошок домой, в Москву. Но местного массажиста все же посетили – парень горел желанием немедленно исцелиться от бесконечных своих простуд.