Хорошая

— Я проплакала все время. — Подумала, это принесет ему немного облегчения.

Он резко поднял голову.

— Он принудил тебя?

— Нет. Ничего такого, — ответила я. — Я плакала, потому что была одинока. И потому что не любила его.

— Боже, Кейденс, — прошептал Марк. Он грубо подхватил меня и усадил к себе на колени. Он крепко обнимал меня. — Прости, что сделал это с тобой.

А потом я ощутила дрожь, признак отчаяния. И слезы.

Я прошептала ему на ухо, — Прости, что сделала это с тобой.

— Не извиняйся. Ты не сделала ничего плохого. Это я придурок, который оттолкнул тебя, — произнес Марк.

На своем обнаженном плече я ощутила его слезы и не выдержала. Не знала, что сказать или сделать, поэтому посильнее вцепилась в него, пытаясь успокоить дрожь его тела, когда он изливал свое горе. Слезы заливали мне шею, плечо, и я испугался.

— Прекрати! — закричала я. — Просто прекрати! — Я соскочила с его колен, срывая с себя лифчик и трусики.

Марк смущенно посмотрел на меня.

— Мне не нужны твои слезы, — произнесла я. — Мне нужно, чтобы ты любил меня.

Я забралась на него и оседлала его бедра, а потом поцеловала его губы. Под собой снова ощутила его дрожь, но не от слез. Он был возбужден, и боролся с этим.

— Кейденс, не сейчас. Я хочу. Правда. Но боюсь, что сделаю тебе больно, потому что слишком сильно хочу тебя. И не могу это контролировать, — сказал он.

— Я хочу, чтобы ты сделал мне больно, — ответила я. — Хочу, чтобы ты делал все, что хочешь.

— Кейденс...

— Пожалуйста, люби меня! — закричала я, и Марк не спорил. Он подхватил меня и одним быстрым движением опустил на кровать. Сам он разделся догола и забрался на меня, перенося весь свой вес.

— Я чувствую себя собственником. — Похоже, ему было больно произносить эти слова.

— Я хочу этого, — ответила я. — Хочу, чтобы ты овладел мной.

Он кивнул и нежно обхватил мое лицо ладонями. — У тебя перехватит дыхание, Кейденс. — Мои глаза расширились от страха, пока он не произнес следующие слова. — Но я верну его обратно. Обещаю.

Марк наклонился и поцеловал меня, запечатывая мой рот своим. Он глубоко вдыхал, высасывая из меня весь воздух, и я отчаянно заколотила по его плечам.

Он приподнялся на локтях, а я кашляла и задыхалась, вдыхая свежий воздух, пока он снова не лег на меня, закрывая свой рот моим и снова крадя мой воздух.

Он отнимал мой воздух снова и снова, и возвращал, только чтобы снова забрать. Я боролась с ним, яростно извиваясь под его весом. Это была естественная реакция, хотя я не хотела, чтобы он останавливался.

И я не хотела, чтобы он когда-либо перестал брать у меня. Он не отпускал, и я сдавалась его рту, сдавалась чувству, что моя жизнь висит на волоске каждый раз, когда он лишал меня воздуха.

Это было мое наказание.

Он потянулся под меня и приподнял мои бедра, погружаясь в меня. Я закричала, но он снова заставил меня замолчать. Он поднял руки к моему лицу, обхватил меня за щеки и нежно погладил, глядя мне в глаза.

— Ты моя. Навсегда, — прошептал он, и осторожно перевернул нас, чтобы не разорвать нашу связь.

— Я твоя, — ответила я, оседлав его. Я глубоко вздохнула, упиваясь уверенностью в том, что на меня претендуют, наслаждаясь наказанием за свою неверность.

Но потом поняла, что его тоже надо наказать. Он разбил мне сердце. Он оставил меня, и я неделями страдала. Он заставил меня переспать с другим мужчиной.

Одной рукой я уперлась в кровать рядом с его лицом для поддержки, а вторую прижала к его горлу. Он не оттолкнул меня. Он наблюдал за мной все время, пока я увеличивала давление пальцев на его шею, медленно лишая его воздуха.

— Ты мой, — произнесла я. — Навсегда. — И я медленно объезжала его, сжимая горло, пока он не захрипел и не стал умолять о воздухе.

Я ослабила хватку и позволила ему один быстрый глоток воздуха, прежде чем снова сжать горло.

— Только мой, — сказал я, чувствуя, как какая-то чужеродная сила ползет по моим конечностям. Я думала, что смогу душить его дольше, смогу заставить потерять сознание, затем наклониться и реанимировать его. Вернуть его к жизни. Вернуть нас к жизни.

— Мой! — выкрикнула я, чувствуя себя жадной и опасной, сжимая его сильнее.

— Да! — прохрипел он, хватая меня за руку и отрывая ее от своей шеи. Он вцепился пальцами в мои волосы и прижал мои губы к своим. Это был жестокий поцелуй - наши зубы больно ударились друг о друга.

Губы в ранах и укусах. Языки борются и извиваются. В этом не было ничего красивого. Это был гнев, страсть и наказание одновременно. И я не могла насытиться этим.

Я прижалась к нему всем телом, расстроенная, что не могу быть ближе. Я не знала, как, но голой кожи на коже было недостаточно. Мне нужно было больше, мне нужно было слияние сердец.

— Поклянись, — произнесла я ему в губы. — Поклянись, что ты мой навсегда.

— Клянусь, Кейденс. Клянусь жизнью. Я твой навеки.

Он любил меня всю ночь и все утро. Он любил меня до такой степени, что я едва могла сидеть, сложив ноги вместе. Он любил меня до тех пор, пока мне нечего было ему дать, пока я не умирала с голоду.

А потом он укачивал меня на коленях, кормил, гладил по волосам и рассказывал о своих планах.