Хорошая

— Мило.

Я вытащила из шкафчика оранжевый комбинезон и приподняла его, разворачивая. Тот, кто подложил мне костюм, использовал трафарет, чтобы нарисовать баллончиком идентификационный тюремный номер спереди в левом верхнем углу. Они даже правильно подобрали мой размер, поняла я, примерив его по длине к рукам и ногам. Мысленно, я похвалила их за усилия, что они вложили в мою «добро пожаловать в школу» форму. Мне не хотелось их разочаровывать, поэтому я бросила свои книги на пол с громким глухим стуком и влезла в этот прикид.

Ощущения оказались странно знакомыми и ни капельки не пугающими. Я будто снова стала ребенком, выросшим и выставляющим напоказ ползунки, что кричали «Преступница!» Несколько учеников задержались в коридоре и наблюдали за мной с неуверенным восхищением. Я наклонилась, чтобы поднять свои книги и направилась на математику, свой первый на сегодня урок.

Запоздавший звонок прозвенел лишь, когда я зашла в класс, и все глаза переметнулись с учителя к дверному проёму, где стояла я, высматривая свободное место. Осталось два. Оба спереди. Я вздохнула и пошла к первому месту, впереди, в центре, и впервые с тех пор, как надела костюм, почувствовала, как жар крадётся вверх по моей шее. Не стоило его надевать. Ясное дело.

Несколько девушек захихикали, и я вынужденно одарила их лёгким кивком головы. Когда я, наконец, сосредоточила своё внимание на месте у доски, мне захотелось умереть. Просто умереть прямо там. Раствориться в моём оранжевом костюмчике и исчезнуть навек.

«Полночь в Совершенном мире» навис надо мной со стопкой бумаг в руках. Его бровь была приподнята неестественно высоко, и он смотрел на меня со смесью раздражения и веселья. Я пожала плечами и почти улыбнулась ему.

Он тяжело вздохнул, решая, стоит ли отослать меня к директору за мою маленькую шалость, или же закрыть на неё глаза. Очевидно, он знал, почему на мне комбинезон. Я пыталась быть жёсткой. Он не хотел смущать меня, но также не мог позволить остальным студентам считать, что они могут так дурачиться на его уроках. Ох, что же делать?

— Кейденс, ты, наверное, хотела бы переодеться, — мягко предложил он.

О, Господи! Он запомнил моё имя!

Я отчаянно вспыхнула и опустила глаза на парту. Внезапно я почувствовала себя нерационально сердитой и дерзкой. Не знаю, почему. Я должна была быть польщена, что он запомнил моё имя. Но нет же. Я злилась, что он предложил мне переодеться. С чего мне было это делать? Я всего-то надела подарок, оставленный в моём шкафчике какими-то милыми сучками. Что же в этом плохого?

Я покачала головой и взглянула на учителя.

— Вообще-то, мне и так хорошо.

Конверс сжал челюсть и сузил глаза. Такого ответа он не ждал.

— Ладно, — терпеливо продолжил он. — Это было не предложение.

Наши глаза встретились. Они у него стального голубого цвета. На самом деле, почти серые. Дымчатые чувственные ирисы, которые могут научить меня всему, что мне нужно было знать о математике, любви, красоте и сексе. И о том, как был создан мир. И о том, как работает гравитация. И о химических реакциях. И о…

— Ты слышала, что я сказал? — спросил он.

— Я вас слышала, — ответила я ему, отвлечённая собственными мыслями. И покачала головой. — Я не хочу переодеваться. Это подарок, видите? Сегодня утром его оставили в моём шкафчике. Мне захотелось надеть его, чтобы выказать свою признательность.

Девочки перестали хихикать. Они знали, я зашла слишком далеко. Спорить с учителем в первый день учёбы. Большая ошибка.

И тут же юмор, что играл на лице Конверса, испарился. Пять минут его ценного преподавательского времени уже было поглощено моим комбинезоном, и, готова поспорить, он боялся потерять контроль над классом. Хотя, страх был не обоснован. Никто не издал ни звука. Все напряженно слушали наши вежливые пререкания о моём наряде. Думаю, они надеялись, что он выльется в крик.

— Иди в туалет и переоденься, — приказал он.

— Не думаю, что в учебном справочнике написано о том, что нам нельзя носить комбинезоны с номерами, нарисованными баллончиком, — ответила я. Почему я такая огромная заноза в заднице?

Он подошёл к первому ряду, ближе к двери, и начал раздавать бумаги ученикам, чтобы они передавали дальше.

— Кейденс, выйди из класса! — повысил он голос. — А когда вернёшься, лучше бы мне не видеть тебя в этом нелепом комбинезоне! Ты больше не в колонии!

Громкие вздохи наполнили класс. Я тоже была в шоке и ощутила сиюминутные горячие слёзы. Я подумала, что неправильно было с его стороны орать на меня. Он видел меня на шоссе 28, а потому не должен был орать на меня. Он должен был понять, что я не могу позволить задирам победить. Но он накричал, а значит, они победили.

Мою кожу покалывало от стыда, я быстро собрала книги, выскользнула из-за своей парты и протиснулась мимо него к двери. Я злилась, что из уголка моего глаза выкатилась слеза, и надеялась, что он этого не видит.