Хорошая

До конца первого урока я пряталась в туалете на втором этаже школы, выплакала все глаза и нарушила моё первое и самое главное правило выживания. Я не снимала оранжевые ползунки, пока рыдала. Это способствовало драматическому эффекту. Я выглядела, как ребенок и звучала так же. А потом вытерла глаза и вспомнила, что отбыла свой срок в колонии. Я должна была быть жёсткой – затвердевшим панцирем без эмоций. Я сделала глубокий вдох, поклявшись, что больше никогда не заплачу, ещё не зная тогда, что нарушу эту клятву уже сегодня днём.

Я стянула комбинезон и планировала отнести его домой, чтобы показать отцу в качестве довода за обучение на дому в этом году, но решила, что оно того не стоило. Сомневаюсь, что это заставит его передумать, а к тому же мне не хотелось рисковать и увидеть его равнодушную реакцию. Это ранило больше, чем сам розыгрыш. Я бросила комбинезон в мусорную корзину и вышла из туалета со звонком.

Остаток дня прошел без особых событий за исключением оскорблений, которыми меня забрасывали каждый раз, когда я подходила к шкафчику между уроками. Неожиданно, я оказалась убийцей, шлюхой, стервой, наркоманкой, потаскухой, чокнутой, лесбиянкой, проституткой и даже фашисткой. Когда я спросила одну из учениц, что делает меня фашисткой, она ответила, — То, что ты гребанная шлюха!

Ладно.

Я понятия не имела, что это значит, и не знала, почему люди звали меня шлюхой. Что ж, если честно, не все называли меня шлюхой. Несколько учеников поздоровались со мной вместо того, чтобы обзывать. В любом случае, что общего между тем, чтобы быть шлюхой (коей я не была), и ограблением мини-маркета? Я имею в виду, конечно, я целовалась с Дином до ограбления, но, сколько людей могли это знать? И, в любом случае, это были лишь поцелуи. Я была девственницей, и мне казалось это очевидным. За прошлый год у меня были серьёзные отношения с одним парнем до того, как меня увезли в колонию, и лишь однажды он касался меня между ног. Я заставила его остановиться, потому что была убеждена, что за это попаду в ад, и через две недели он порвал со мной.

Я отметила, что «Полночь в Совершенном мире» совсем не пытался найти меня в течение дня, и поняла, что мне придётся зайти к нему после школы, чтобы узнать, что я пропустила на уроке. Боже, надеюсь, они вообще не начинали урок. Я была ужасна в математике и не могла позволить себе пропустить и крошечной части учебного времени. Я не планировала торчать там дольше пяти минут, и надеялась, что он просто сунет мне в руки необходимые бумаги и позволит уйти.

— Ты много пропустила, — сказал он, когда я зашла в класс. Он не поднял глаз. Мне казалось, я довольно тихо зашла в комнату, но, оказалось, он услышал меня. Или, возможно, он ждал меня.

— Простите, — пробубнила я. — Я застряла.

— Твоя молния заела? — спросил он, наконец, отрывая глаза от стола. Напряженность в его взгляде заставила меня отступить на шаг.

— Что?

— Ты сказала, что застряла, — уточнил он. — Молния на твоём комбинезоне заела?

— Ага, — ответила я, ощутив, как возвращается моё неповиновение. — Пришлось спрашивать тут и там, пока не нашлись ножницы, чтобы вырезать меня из него.

Он ухмыльнулся. — Что ж, я рад, что у тебя всё получилось.

Я проигнорировала его сарказм.

— У Вас есть для меня бумаги? — спросила я. Я проверила мобильный и осознала, что опоздаю на автобус, если не уйду через три минуты.

— Да, — ответил он.

Я стояла там, выжидая. Он ничего не сказал, вернувшись к своей работе.

— Так? — сказала я.

— Так, что?

— Можно мне их взять? Мне нужно уйти уже через, кажется, минуту, иначе я опоздаю на автобус.

— Ты едешь домой на автобусе? — спросил он.

Я фыркнула и кивнула.

— Ты выпускница, — удивился он.

— Ага. Самая отстойная здесь. Так можно мне взять бумаги и уйти?

Он протянул мне стопку бумаг, и я засунула их в сумку не глядя. А потом развернулась, чтобы уйти.

— Может, хочешь взять учебник, — предложил он. — Есть домашнее задание на вечер.

Я быстро прошла в заднюю часть класса и схватила со стола зелёную книгу. Я повернулась к учителю и приподняла её.

— Не та, — ответил он.

Я бросила её на стол и взяла красную.

— Неа.

— Может, просто скажете мне, какого она цвета?! — вскрикнула я, снова проверяя время на своём телефоне.

— Голубая. И на ней написано «Матанализ». Ты, ведь знаешь, что в этом году у тебя матанализ, верно?

Мне хотелось придушить его.

— Я умею читать, — огрызнулась я и приподняла книгу, указав на название. — Кто пишет название такими мелкими буквами? — и засунула её в сумку.

— Мне нужно записать номер твоей книги, — сказал он, когда я открыла дверь.

— Серьёзно? Я опоздаю. Нельзя сделать это завтра?

Он ответил на мой вопрос домашним заданием.

— Страница 11 и 12. Покажи мне свою работу, или не получишь зачёт.

— Хорошо.