Хорошая дочь

Громкий скрежет прервал ее воспоминания. Сосед тащит свой мусорный бак к обочине. У них дома это была обязанность Бена. С тех пор как он ушел, мусора у Чарли набиралось так мало, что обычно она просто оставляла маленький пакет у дороги раз в неделю.

Она посмотрелась в зеркало заднего вида. Синяки под глазами теперь были глубокого черного цвета, как у футболиста. Все болело. В носу пульсировала кровь. Ей захотелось супа с крекерами и горячего чая, но приготовить их для нее было некому.

Чарли тряхнула головой.

— Ой, бедняжечка, твою мать, — сказала она сама себе в надежде, что словесное самоуничижение поможет выбраться из этого состояния.

Не помогло.

Чарли заставила себя выйти из машины, не поддавшись соблазну закрыть дверь гаража и завести двигатель.

Она не смотрела в сторону пустого места, где Бен обычно парковал свой пикап. В сторону полок с аккуратно подписанными коробками и спортивными принадлежностями, которые он еще не забрал. Она нашла пакет с кошачьим кормом в металлическом шкафу, который Бен собрал прошлым летом.

Между собой они потешались над людьми, чьи гаражи были забиты барахлом так, что машину ставить уже негде. Оба они могли похвастаться своей аккуратностью. По воскресеньям они вместе занимались уборкой. Чарли стирала белье. Бен его складывал. Чарли мыла кухню. Бен пылесосил ковры и вытирал пыль. Они читали одни и те же книги параллельно, чтобы вместе их обсуждать. Они вместе запоем смотрели «Нетфликс» и «Хулу». Уютно устроившись на диване, они обсуждали работу, родственников и планы на выходные.

Она покраснела, вспомнив, как они самодовольно гордились своим образцовым браком. Их мнения совпадали по очень многим вопросам: какой стороной вешать рулон туалетной бумаги, сколько у человека должно быть кошек, сколько лет нужно держать траур, если супруг пропал в море. Когда кто-то из друзей громко ругался на людях или недобро подкалывал других за ужином, Чарли всегда смотрела на Бена, а Бен смотрел на Чарли, и они улыбались, потому что у них-то были охеренно крепкие отношения.

Она его принижала.

Поэтому Бен и ушел.

Чарли превратилась из заботливой жены в разъяренную фурию, и произошло это не постепенно. Казалось, все изменилось за один день: она вдруг потеряла способность к компромиссу. Она не могла спокойно смотреть ни на что. Что бы Бен ни делал, все ее раздражало. Тут было не как с носками. Сексом на полу уже не отделаешься. Чарли знала, что ведет себя отвратительно, но остановиться не могла. Не хотела останавливаться. Больше всего она злилась, когда начинала саркастически изображать интерес к вещам, которые раньше интересовали ее совершенно искренне: интриги у Бена на работе, черты характера их домашних животных или странный бугорок на затылке у одного из коллег Бена.

Она сходила к врачу. С гормонами все было нормально. Щитовидка в порядке. Проблема была не медицинской. Чарли просто оказалась стервозной женой, которая любит командовать. Сестры Бена пришли в экстаз. Она помнила, как они подмигивали друг другу в тот первый раз, когда Чарли набросилась на Бена за ужином на День благодарения: будто она вышла из леса и впервые оказалась в приличном обществе.

«Теперь она одна из нас!»

И конечно же, одна или две из них начали звонить ей почти каждый день, и Чарли выпускала пар как гребаный паровоз. Он сутулится. Он ходит вприпрыжку. Он покусывает кончик языка. Он напевает, когда чистит зубы. Почему он купил обезжиренное молоко, когда она просила двухпроцентное? Почему не отнес пакет с мусором в гараж, а оставил у задней двери, зная, что в него могут залезть еноты?

Потом она начала рассказывать сестрам о личном. О том случае, когда Бен пытался пообщаться с давно пропавшим отцом. О том, почему он шесть месяцев не разговаривал с Пегги, когда она пошла в колледж. О том, что случилось с той девушкой, которая всем им нравилась — конечно, не больше, чем Чарли! — и с которой, по его словам, он сам расстался, но они подозревали, что это она его бросила.

Она ссорилась с ним на людях. Она обрывала его за ужином с друзьями.

Это было не просто принижение. Чарли пилила Бена почти два года, пока от него не остался один пенек. Он обижался, он просил ее не придираться ко всему подряд — да хоть к чему-нибудь не цепляться, — но на нее ничего не действовало. Оба раза, когда ему удалось затащить ее на семейную психотерапию, Чарли так придиралась к Бену, что психолог предложил общаться с ними по отдельности.

Каким-то чудом Бен нашел в себе силы упаковать чемоданы и выйти за дверь.

— Твою ма-а-ать, — протянула Чарли.

Она рассыпала кошачий корм по всему заднему крыльцу. Насчет допустимого количества кошек Бен был прав. Чарли начала кормить бездомных кошек, они размножились, а потом к ней повадились белки и бурундуки, а еще, к ее ужасу, опоссум размером с небольшую собаку, который каждую ночь шуршал на крыльце и смотрел на нее сквозь стеклянную дверь своими красными глазками, поблескивавшими в свете телевизора.

Чарли принялась ладонями собирать корм.