Хорошая дочь

Но она не выскакивала. Она не двигалась, не говорила, не кричала, не указывала всем вокруг, что им делать.

Чарли очень хотелось, чтобы сестра заговорила и сказала ей, что делать. Что сказала бы Сэм прямо сейчас? Что она сказала бы Чарли делать?

— Закопай эту сучку. А мы с малой ненадолго отойдем.

— Боже.

Сэм бы сейчас не говорила, она бы орала в бешенстве от того, что Чарли просто стоит, упуская свой шанс, и не делает то, чему ее учила Сэм.

Не смотри назад… верь, что я сзади… опусти голову и…

Чарли побежала.

Ее руки мотались вдоль тела. Ноги пытались удержать сцепление с землей. Ветки хлестали ее по лицу. Она задыхалась. В легкие будто впивались иглы.

Дыши. Медленно и уверенно. Подожди, и боль пройдет.

Они были лучшими подругами. Они все делали вместе. А потом Сэм пошла в старшую школу, а Чарли осталась, и единственный способ завоевать внимание сестры был попросить ее научить Чарли бегать.

Не держи напряжение. Два шага — вдох. Один шаг — выдох.

Чарли ненавидела бегать, потому что это было глупо и больно — и в процессе, и потом, — но ей хотелось проводить время с Сэм, делать что-то вместе с ней, может быть, когда-нибудь сделать это лучше, чем она, и поэтому Чарли ходила бегать с сестрой, записалась в школьную беговую команду и каждый день замеряла свое время, потому что каждый день она бегала быстрее.

— А ну-ка назад! — заорал Зак.

Две мили до второго фермерского дома. Двенадцать, может, тринадцать минут. Чарли не умела бегать быстрее мальчиков, но могла бегать дольше. Она вынослива, натренированна. Она умеет игнорировать боль. Продолжать дышать даже тогда, когда воздух бритвой режет легкие.

К чему она никогда не готовилась, так это к панике от звука тяжелых ботинок, врезающихся в грязь за ее спиной, — от резонирующего в ее груди «бух-бух-бух».

Захария Кулпеппер догонял ее.

Чарли побежала быстрее. Она прижала руки к бокам. Убрала напряжение из плеч. Представила, что ее ноги — это поршни в быстром двигателе. Выключила ощущения впивающихся в голые ступни шишек и острых камней. Она думала о мышцах, которые помогают ей двигаться.

Икроножные мышцы, квадрицепсы, задняя поверхность бедра, напряги корпус, береги спину.

Захария приближался. Она слышала, что он надвигается на нее, как паровоз.

Чарли перескочила через упавшее дерево. Она глянула налево, потом направо, зная, что по прямой бежать нельзя. Надо было понять, где метеовышка, чтобы убедиться, что она бежит в правильном направлении, но она понимала, что если оглянется, то увидит Захарию Кулпеппера, а это усилит ее панику, она запнется, а если она запнется, она упадет.

И тогда он ее изнасилует.

Чарли взяла правее, цепляясь за землю пальцами ног, чтобы не упасть на повороте. В последний момент она заметила еще одно упавшее дерево. Она перебросила себя через него и неловко приземлилась. Подвернула стопу. Почувствовала, как лодыжка коснулась земли. Боль прорезала ногу.

Она продолжила бежать.

И бежать.

И бежать.

Стопы стали липкими от крови. По всему телу стекал пот. Грудь горела, но не так сильно, как если Захария снова ущипнет ее. Внутренности свело, в кишечнике что-то плескалось и бурлило, но все это было ерундой по сравнению с тем, что она почувствует, если Захария засунет в нее свою штуковину.

Чарли посмотрела вперед в поисках света, каких-то признаков цивилизации. Сколько времени уже прошло? Сколько еще он сможет бежать за ней?

Представь себе финишную черту. Ты должна стремиться к ней сильнее, чем человек позади тебя.

Захария чего-то хочет. Чарли хочет чего-то другого: убежать, позвать на помощь сестре, найти Расти, чтобы он придумал, как все наладить.

Внезапно голова Чарли дернулась так резко, что ей показалось, она оторвется.

Ее ноги взлетели в воздух.

Спина со всей силы ударилась о землю.

Она видела, как выдох вылетел из ее легких. Захария навалился на нее. Его руки были повсюду. Тискали ее груди. Стягивали ее шорты. Его зубы впились в ее закрытый рот. Она царапала его глаза. Пыталась ударить коленом ему в пах, но не смогла согнуть ногу.

Захария выпрямился, оседлав ее.

Чарли продолжала шлепать его по лицу, безуспешно пытаясь сбросить с себя его жутко тяжелое тело. Он расстегнул свой ремень. Она открыла рот. Задыхаясь, она не могла кричать. Ее тошнило. Рвота жгла горло. Она закрыла глаза и увидела, как Сэм летит, крутясь в воздухе. Услышала «хлоп», с которым тело сестры приземлилось в могилу, так четко, будто это происходит опять. А потом она увидела Гамму. На полу кухни. Спиной к шкафчику.

Ярко-белая кость. Клочья сердца и легких. Жилы, артерии и вены, и жизнь, вытекающая из ее зияющих ран.

— Нет! — завизжала Чарли, сжав кулаки.