Хорошая дочь

Она надела очки. Вернулась на кухню и включила чайник. Солнце светило со стороны Нижнего Манхэттена. Она закрыла глаза, пригревшись в теплых лучах. Когда она их открыла, то увидела, что Фоско делает то же самое. Похоже, он обожает подогреваемый пол на кухне. Сэм до сих пор не привыкла к тому, как тепло обволакивает ее голые ноги, когда она встает по утрам. В ее новой квартире имелись все современные примочки, которых не было в старой. Для этого и нужна новая квартира: ничто здесь не напоминает о старой.

Засвистел чайник. Она налила воды в кружку. Поставила таймер на три с половиной минуты, чтобы чай заварился. Взяла из ящика ложку, достала из холодильника йогурт и замешала в него гранолу. Сняла свои обычные очки и надела очки для чтения: к мультифокальным она так и не приспособилась.

Включила телефон.

Там было несколько рабочих писем, несколько поздравлений с днем рождения от друзей, но Сэм прокручивала список, пока не нашла то, чего ожидала, — праздничное послание от Бена Бернарда, мужа сестры. Они виделись однажды давным-давно. Возможно, они и не узнали бы друг друга, столкнувшись на улице, но Бен очень мило нес ответственность за Чарли: он даже делал за жену то, чего она сама делать не могла.

Открыв его письмо, Сэм улыбнулась: это было фото мистера Спока с вулканским приветствием и подписью «Логика подсказывает, что тебя надо поздравить с днем рождения».

На письмо от Бена она ответила только один раз, 11 сентября, сообщив, что жива и здорова.

Прозвенел таймер. Она налила молока в горячий чай и села около кухонной стойки. Вытащила из портфеля ноутбук и ручку. Стала разбирать рабочую почту: на какие-то письма ответила, какие-то переслала, сделала пометки, и работала, пока чай не остыл, а йогурт с гранолой не закончился. Фоско запрыгнул на стойку проверить опустевшую миску.

Сэм глянула на часы. Пора принимать душ и идти в офис.

Она посмотрела на телефон. Постучала пальцами по стойке.

Провела по экрану и открыла список голосовых сообщений. Еще одно ожидаемое поздравительное послание.

Сэм не видела отца больше двадцати лет. Они прекратили общаться, когда она училась в юридической школе. Они не поссорились и никак официально не прервали контакты, просто вчера Сэм была хорошей дочерью, которая звонит папе раз или два в месяц, а на следующий день перестала ею быть.

Сначала Расти пытался с ней связаться, но Сэм не отвечала, и он стал звонить во время ее занятий и оставлять сообщения по телефону общежития. Он не навязывался. Если Сэм оказывалась в общежитии, он не просил позвать ее к телефону. Он никогда не просил ее перезвонить. В своих сообщениях он говорил, что всегда готов помочь, если нужно, или что думает о ней, или что ему захотелось просто сказать «привет». Все последующие годы он неизменно звонил ей во вторую пятницу каждого месяца и на ее день рождения.

Когда Сэм переехала в Портленд работать в Управлении окружного прокурора, он стал оставлять сообщения по ее рабочему телефону во вторую пятницу каждого месяца и на ее день рождения — секретари записывали их на розовых бланках «В ваше отсутствие».

Когда она переехала в Нью-Йорк и начала карьеру в патентном праве, он оставлял сообщения по ее рабочему телефону во вторую пятницу каждого месяца и на ее день рождения.

Потом вдруг появилась такая вещь, как мобильные телефоны, и во вторую пятницу каждого месяца и на ее день рождения Расти оставлял голосовые сообщения на ее «раскладушке», потом «Мотороле», потом «Нокии», и потом «Блэкберри», а теперь айфон сообщил Сэм, что папа звонил в 5:32 сегодня утром, в ее день рождения.

Сэм заранее знала если не точное содержание звонка, то его примерный план. С годами Расти выработал специальную формулу. Он начинал с бурного приветствия, затем переходил к отчету о погоде, потому что, по неизвестным причинам, считал, что погода в Пайквилле имеет какое-то значение, потом добавлял какую-нибудь странную подробность о причине своего звонка — о дне ее рождения или той конкретной второй пятнице, в которую звонил, — и заканчивал каким-нибудь non sequitur[5] вместо прощания.

Когда-то Сэм морщилась, увидев имя Расти на розовом бланке, удаляла его голосовые сообщения не раздумывая или оттягивала их прослушивание до тех пор, пока они сами не удалялись.

Но сегодня она включила воспроизведение.

— Доброе утро, Сэмми-Сэм! — прорычал отец. — Рассел Т. Куинн к вашим услугам! Температура воздуха за окном сорок три градуса, ветер юго-западный, две мили в час. Влажность воздуха тридцать девять процентов. Атмосферное давление тридцать дюймов ртутного столба. — Сэм недоуменно покачала головой. — Я звоню тебе сегодня, в тот самый день, когда в тысяча пятьсот тридцать шестом году Анна Болейн была арестована и переправлена в лондонский Тауэр, и напоминаю тебе, моя дорогая Саманта, не терять голову на свой сорок четвертый день рождения. — Он засмеялся, потому что всегда смеялся своим выдумкам. Сэм подождала, что будет на прощание. — «Убегает, преследуемый медведем»[6].

Сэм улыбнулась. Она собиралась стереть сообщение, но тут Расти внезапно добавил кое-что еще.