Хорошая компания

– Ты переезжаешь в Нью-Йорк? – Голос у Руби был спокойный, но Флора заметила, как блеснули ее глаза, когда она положила вилку.

– Конечно, нет. Я подумываю – не провести ли тут еще какое-то время. Я соскучилась по нашим друзьям. – Она была горда тем, как ввернула это «нашим», как будто это была отчасти идея Джулиана. – Меня не могут часто приглашать на работу в Нью-Йорке, потому что я живу в Лос-Анджелесе. Я думала, может оказаться интересным рассмотреть и эти возможности и, знаешь, пожить на два побережья.

Это была хитрая формулировка, к которой Флора пришла за последние недели. Они с Джулианом не разъезжались, она начинала жить на два побережья.

Руби доела оладьи, и комнату начала заполнять ядовитая тишина. Руби встала, отнесла тарелку к мойке, поставила ее со слишком громким стуком.

– Ребят, – сказала она, обернувшись и скрестив руки на груди, – вы – это что-то. Вы что, считаете меня идиоткой?

– Никто не считает тебя идиоткой, Руби.

Джулиан говорил строго, но выглядел нелепо, наполовину одетый в свой костюм – шерстяные брюки с висящими подтяжками. Волосы у него были зачесаны назад, на носу крошечные очки в проволочной оправе.

– Дело не в том, что мама хочет больше работать, – сказала Руби. – Дело во мне.

Джулиан и Флора переглянулись, искренне сбитые с толку.

– Прости, что? – спросила Флора.

– Ты думаешь, я не понимаю, что происходит? Я поступаю в колледж в сорока минутах езды от Нью-Йорка, и ты вдруг решила пожить на два побережья? Господи, мама. Я еще даже не уехала, а ты строишь планы на жизнь практически в том же городе? В том же месте? Вы мне настолько не доверяете, что даже шанса дать не хотите? Ребят, это, – Руби была на грани слез, у нее дрожал подбородок, – это правда несправедливо.

Флора знала, что худшее, что она может сейчас сделать, это засмеяться, но ничего не могла с собой поделать. В этом была вся Руби. Если Флору что и тревожило в том, что у нее всего один ребенок, так это святая уверенность Руби в том, что мир вращается вокруг нее – просто потому, что так и было. Конечно, Руби считает, что все это из-за ее новой жизни на Восточном побережье. Флора должна была это предчувствовать, но такого предчувствия у нее не было. Она расхохоталась, за ней засмеялся Джулиан. Руби вышла из себя.

– О господи, это не смешно!

– Сядь, – сказал Джулиан.

Он отодвинул для Руби стул, потом еще один для Флоры. Они с Флорой пытались удержать лица. Руби раскраснелась, грызла нижнюю губу и злилась.

– Вот в чем дело, – наконец сказал Джулиан. – Мы с мамой думаем о следующей стадии своей жизни, о том, какую форму она примет.

Флора наблюдала, как Джулиан переходит в режим режиссера – легко, правдоподобно извлекая нужные эмоции из их дочери. Он был хорош.

– Мама, возможно, захочет проводить больше времени в Нью-Йорке и, благодаря тому, что ты уезжаешь, сможет это делать. Это замечательно, и это произошло бы, если бы ты поступила в колледж в Нью-Йорке или в Тимбукту. Наша работа сосредоточена большей частью в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке – мы этим управлять не можем.

Руби переводила глаза с Джулиана на Флору и обратно.

– Но вы будете в Нью-Йорке не вместе?

– Съемки папиного сериала возобновляются через пару недель.

– А когда ему не надо будет работать?

– Не знаю, – сказала Флора. – Это все пока эксперимент.

– А с чего вам понадобилось экспериментировать? – спросила Руби, и теперь ее подозрение качнулось от злости к страху, а глаза наполнились слезами.

– Потому что мы можем, – ответила Флора.

– Не понимаю.

– Все, что тебе надо понимать, – сказал Джулиан, – это то, как сильно мы тебя любим. Мы не можем дождаться, когда можно будет отвезти тебя в колледж, помочь тебе устроиться.

– А потом оставить тебя совсем и окончательно одну, – улыбнулась Флора, пытаясь превратить все в шутку.

– Вы меня вдвоем повезете?

– Вдвоем, – сказал Джулиан. – Это не обсуждается. И мы с мамой разберемся, как хотим распределить несколько следующих лет. Нью-Йорк? Лос-Анджелес? Разберемся.

– Что-то случилось?

Флора взяла руку Руби в свои. Что сказать ее дорогой девочке теперь, когда она спросила. Что сказать, чтобы не разбить ей сердце, сохранить ее мир в целости. «Я никогда не умру». Она посмотрела Руби прямо в глаза.

– Детка, сейчас ты должна нам довериться. Мы тебя любим. Мы в процессе, но одно мы знаем точно – как сильно мы тебя любим.

– Мамочка, – сказала Руби.

«Мамочка» – та, что от разбитого сердца.

Джулиан взял Руби за другую руку, потом протянул руку Флоре, и она не колебалась. Это было ради Руби.

– Эй, – сказал он. – Нас трое, что бы ни случилось. Что бы ни случилось. Так?

Он сжал пальцы Флоры.

– Так, – сказала Флора, чувствуя, как бежит сквозь них троих энергия, как начинает таять внутри что-то крошечное и твердое. Она отпустила Джулиана и Руби, собралась и закрылась. Встала, хлопнула в ладоши, как воспитательница в детском саду:

– Давайте продолжим позже. Разве вам двоим не надо работать? Давайте, сегодня важный день.

И каким бы избитым ни было это выражение, то, что «шоу должно продолжаться», Руби точно понимала, хоть и была единственным ребенком.