Хорошая работа

— Значит, поговорим! — сказал Григорий Васильевич. — На куске железной руды вся промышленность стоит, народный план держится. Сегодня начинаем мы предоктябрьскую сталинскую вахту мира. Для чего? Чтобы дать больше руды, сделать нашу страну еще сильнее и мир укрепить. — Григорий Васильевич обвел взглядом лица ребят и продолжал медленно, как бы слово за словом проверяя, все ли ясно, понятно. — Сейчас у нас на руднике таксе положение: из каждых четырех рабочих — трое стахановцев. Умелые это люди, работают они всё лучше — вот почему гора Железная перевыполняет задания государства и пятилетку кончит досрочно. Разве давала когда-нибудь гора Железная столько руды, сколько мы сейчас отгружаем? Никогда! А нам этого все мало да мало… Смотрю я на ковш моей машины и думаю: «Раньше брал он три кубометра, теперь берет четыре, а все ж таки он не больше наперстка». Ведь мы, ребята, строим коммунизм, а для коммунизма нужно всего добывать много. Как же мне ковш большим сделать? Вот задача!

Эта задача живо заинтересовала слушателей Григория Васильевича.

— Нужно ковши в пять кубометров поставить, — посоветовал кто-то из ребят.

— Ух, пять кубометров! — не согласился Вадик. — А четырнадцать не хочешь, как на шагающем экскаваторе? Вот это ковшик!

— Чудак, как ты шагающий экскаватор в карьер загонишь? Скажи?

— «Как, как»! Его в самом карьере можно смонтировать…

Наклонив голову, слушал Григорий Васильевич этот спор, улыбался.

— Техника у нас становится все лучше, — сказал он, когда спор затих. — Да я не о технике говорю, я о другом… Если правильно рассудить, так трехкубовый ковш можно очень большим сделать. А как? По слову Сталина, по его мудрому совету: научился ты хорошо работать, хочешь ты сделать для коммунизма больше, так не успокаивайся — у людей учись и своих соседей учи. Поднялся ты высоко, так своего товарища ниже себя не считай — подтягивай до своего уровня и вместе с ним дальше иди… Ведь свой это человек, родной, и желание у него такое же, как у тебя, — скорее коммунизм построить. Помнить это надо, не забывать… — Григорий Васильевич призадумался и проговорил еще медленнее, будто размышлял вслух: — По паспорту я Пестов, Григорий… А мой сменщик — Полукрюков, Степан. Два разных человека. Так? Стал я Степана учить. Способности у человека есть, грамотность хорошая и главное — желание у него просто орлиное. И вот нет ему удержу: растет на глазах, два раза меня уже опередил. Тут бы мне обидеться на моего ученика, что ли? А обиды нет и никак быть не может, потому что живем мы одним сердцем, одним желанием — стараемся для народной пользы. Разве только Степан мои показатели перекрыл, а сам я тут ни при чем? Нет, в голове у Степана мой урок, в руках у него моя хватка, в сердце мое желание, чтобы показатели на руднике все время повышались — у меня, у него, у всех… Степан — ученик хороший, к моему опыту он свое добавляет, и я у него уже кое-что перенять должен. Так и будем мы друг другу ковши наращивать. А мои товарищи, старые машинисты, молодежи второго карьера помогают и сами свои показатели улучшают. Выработка по всему руднику сейчас увеличивается. Значит, все ковши в карьерах становятся больше… Да разве только о ковшах речь! В механической мастерской молоты всё быстрее детали отковывают, станки всё быстрее стружку снимают, по-скоростному… Растем, растем в своей дружбе, ребятушки дорогие, всем фронтам растем, в каждом деле добываем такие «ковши», какие нужны для коммунизма, — большие, советские! Это наш Сталинский путь, дорогие товарищи пионеры, и с него мы не свернем. По этому правильному пути дружно придем мы к нашей победе — к коммунизму!

С силой, с гордой уверенностью произнес Григорий Васильевич последние слова; встал, поклонился ребятам и коротко закончил:

— Начинаем сегодня сталинскую вахту, товарищи молодые горняки! Мы, старики, на этой вахте досрочно выполним послевоенную сталинскую пятилетку нашего рудника и дальше пойдем. А вы, ленинские пионеры, помогайте отцам, матерям чем можете, чтобы нам было легче, веселее работать. Надеемся на вас твердо!

Ребята окружили Григория Васильевича, стали с ним прощаться:

— Счастливо в гору!

— Доброй вахты, Григорий Васильевич!

— Учиться будем хорошо, честное пионерское!

— Приходите к нам еще, дядя Гриша!

Все ребята пошли провожать своего гостя.

Кто-то взял Паню за плечо.

Он обернулся и увидел Николая Павловича.

— Все хорошо? — спросил Николай Павлович как будто спокойно, но с улыбкой радости в глазах.

— Ох, хорошо, Николай Павлович! Коллекция всем как понравилась…

— И речь твоего отца о больших ковшах, Паня!

В первый раз Николай Павлович назвал Паню просто по имени. Это еще прибавило ему радости: хоть сейчас пройдись колесом по всем коридорам. Он помчался искать товарищей, чтобы порадоваться вместе с ними, и нашел почти всех кружковцев возле краеведческого кабинета.

— Вот он, Пань-Панек, мил-голубок! — Вася Марков ринулся к Пане. — Ребята, старосту качать, сквозь потолок до седьмого неба! Взялись!

С трудом вырвавшись из рук Васи, братьев Самохиных и Егорши, Паня задорно выдвинул другое предложение: