Хорошее стало плохим (ЛП)

Да, Харли-Роуз была проблемой, она родилась и черт выросла ею.

— Она только что написала заявление в полицию, — продолжил я, а затем увидел, как их улыбки сменяются тяжелыми хмурыми взглядами, — Он начал преследовать ее и угрожать. На прошлой неделе подал судебный запрет и заставил школьного друга засвидетельствовать этот факт.

— Какого черта? — спросил Кинг. — Почему она не пришла к нам с этим?

Кресс наклонилась к нему и тихо сказала. — Подумай об этом секунду, милый, и я думаю, ты найдешь ответ.

— Я не думаю ни о чем, черт возьми, — прорычал Зевс, — Какого хрена она пошла к этим свиньям из-за такого мелкого дерьма?

Я подумал о картине, которая нарисовалась передо мной, когда я вошел в маленькую квартиру Харли в центре города. Это была не просто кровь, покрывающая ее разорванную одежду и голую кожу. Насилие и террор просочились глубже чем это. Впадины под ее острыми скулами и глубокие темные тени под плоскими голубыми глазами — признаки недосыпания и недоедания. Она была слишком тощей и слишком плоской, даже ее медовые волосы потеряли свой блеск, а глаза, которые обычно сверкали дерзостью и удивлением, были мертвыми.

Что бы ни сделал этот теперь мертвый кусок дерьма с Харли-Роуз за последние три года, это сказывалось на ней достаточно долго. Я довольно хорошо знал Харли, чтобы понимать, что к тому времени, когда она осознает, что находится в абьюзивных отношениях с этим ублюдком, она будет слишком горда, чтобы просить о помощи. Она терпела, думая, что она сама ввязалась в эту чертовщину, а значит, именно она должна спасти себя.

Иногда это была хорошая философия.

Но полная катастрофа в данном случае.

Не потому, что потеря Крикета (в юношестве Тейлора Марсдена) была нелепой.

А из-за того, что под терновым венцом Харли-Роуз и пронизанным ядом языком она была нежна, как свежий цветок, и я ненавижу то, что теперь она будет нести тяжесть убийства.

Я должен был быть там.

Хотя корить себя было бессмысленно.

Во-первых, это было в прошлом.

Во-вторых, я не тратил время зря. Последние три года работы в КККП в их отделе тайных расследований организованной преступности были кульминацией моей карьеры, и не только потому, что я был вне контроля моего коррумпированного отца в Энтрансе (Британская Колумбия).

Но все это было чушью по сравнению с настоящей причиной, по которой меня там не было.

Мне пришлось уйти именно из-за того, из-за чего я теперь жалел, что не остался.

Ни один уважающий себя полицейский не должен влюбляться в Принцессу мотоклуба.

Ни один высоконравственный джентльмен не должен потакать своим самым извращенным желаниям, не говоря уже о девушке, которая намного моложе его.

Ни один мужчина не может влюбиться в женщину, которая станет его гибелью, но более того он уже принадлежит ей, не попытавшись избежать этой участи.

И я сделал именно это.

Только теперь мы оба платим за этот выбор.

— Дэннер, я дам тебе подсказку, — голос Лулу вытащил меня из моих мыслей, — Она не звонила, потому что подвергалась насилию, по крайней мере, моральному и словесному, в течение многих лет, и к тому времени, когда она это поняла, она не хотела позорить себя, рассказывая вам все.

Я поднял ладонь, когда они все начали переговариваться друг с другом, а затем подождал, пока они замолчат. — Когда ты последний раз видел ее?

— На прошлой гребаной неделе, — отрезал Гарро.

— Она навещает тебя или ты приезжаешь сюда? — я отрезал в ответ.

Я прочитал ответ в шевелении не бритой челюсти Гарро, в том, как Кинг взволнованно провел руками по своим длинным волосам, и обе женщины придвинулись всего на дюйм ближе к своим мужчинам в молчаливом акте утешения. Она навещала их в Энтрансе, в ее убежище, куда она могла сбежать от Крикета и от того пагубного, постыдного способа, которым он утверждал, что любит ее.

Ярость жгла внизу живота, как неконтролируемая горелка. Я знал, что если ее не выключить в ближайшее время, все мое тело загорится огнем, который я не смогу контролировать.

— Не в твоем стиле оставлять такие вещи без внимания, — сказал я тихо.

Пониженная громкость моего голоса не смягчила удар, на что я надеялся.

— Следи за собой. Ты ни хрена не знаешь о моей семье, — рявкнул Гарро, и по тому, как вибрировало его тело, я увидел, что он был в шаге от того, чтобы врезать мне по лицу.

Я прислонился спиной к стене и перекинул ногу на другую. — Как ты себе это представляешь, Гарро? За те три года, что ты уехал, твои дети чаще посещали меня, чем тебя, с твоими затянутыми оправданиями в пользу твоей жены. Я был первым, кто научил твоего сына стрелять из ружья. Я был тем, кто купил твоей дочери ее первый байк и убедился, что на нем был розовый череп с скрещенными костями, как она и хотела, а потом я научил ее ездить верхом. Итак, скажи мне еще раз, откуда, по-твоему, я знаю, черт возьми, все о твоих детях, Гарро?