Хорошее стало плохим (ЛП)

Он собирался позволить мне сделать это.

— Знаю, Харли-Роуз, что тебе надоело ждать и наблюдать, но мы все еще должны сделать это так, чтобы мы могли уничтожить их навсегда. Я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности после того, как выяснится, что ты была в этом замешана, ты меня понимаешь?

— Понимаю, — согласилась я.

— Убейте меня, но ты гребаная проблема, — пробормотал он.

— Тебе это нравится, — дерзко сказала я, потому что ругань над патриархатом была моим хлебом насущным.

Он хмыкнул, соглашаясь. — Я повешу трубку и разберусь с этим дерьмом. Ты ждешь там, пока я тебе не перезвоню, и Рози, если ты хоть на гребаный дюйм отойдешь от машины, я накажу тебя так сильно, что ты не будешь сидеть спокойно целый гребаный месяц. Ты со мной?

— С тобой, — прошептала я сквозь внезапную потерю дыхания.

Он повесил трубку.

Я попыталась взять под контроль свое дыхание и включила «Gun in My Hand» Дороти, чтобы включиться в игру.

Через пятнадцать минут через дорогу от меня остановился черный фургон.

Через две минуты после этого Мустанг Дэннера с визгом остановился, и он вылез из машины, одетый с ног до головы в черное, что делало его похожим на гребаного байкерского бога.

Он постучал в окно со стороны пассажира, затем схватил меня за руку, как только я открыла дверь, чтобы потащить меня обратно по улице к фургону.

— Ты делаешь все, что я говорю, — сказал он мне, пока мы шли, — У тебя будет жучок в ухе, чтобы ты могла меня слышать, и микрофон в камере, которую они собираются прикрепить к твоей куртке. Если я скажу двигаться, ты двигаешься. Если я скажу, убирайся отсюда, ты убираешься оттуда до того, как сделаешь следующий вздох.

— Да, да, офицер, — сказала я, возбужденная его серьезной копией.

Я хотела, чтобы он использовал наручники, свисающие сзади его черных джинсов, на моих запястьях, толкнул меня к машине для полного обыска, а затем трахнул меня.

Когда мы подошли к задней части фургона, он повернулся ко мне и постучал в дверь. — Я хочу услышать, что ты со мной согласна, серьезно, Рози.

— Да, офицер, — сладко сказала я, прижав руку к сердцу, — Я торжественно клянусь подчиняться вашим приказам.

Он нахмурился, но прежде, чем успел снова сделать мне выговор, двери открылись, и меня затащили в кузов фургона, который я видела только в полицейских фильмах. Повсюду было оборудование, три компьютера, колонки и два телевизора, к полу привинчена стойка с оружием и полицейской броней.

— Круто, — прошептала я, касаясь жилета с надписью «КККП», — Можно мне надеть пуленепробиваемый жилет?

— Нет, — сказал огромный чернокожий мужчина, которого я узнала, как Стерлинга, одного из полицейских с места смерти Крикета, — Но ты можешь подойти сюда, чтобы Джонсон мог тебя подготовить, а я мог проинформировать.

— Да, да, офицер, — повторила я, щелкнув пальцами в притворном приветствии.

Стерлинг перевел взгляд на Дэннера, который лишь устало вздохнул.

Они прикрепили камеру к колье, которое я носила, с надписью «Рози» золотом, прикрепив ее к подвеске в виде черепа и скрещенных костей, которая висела рядом с ней. Они объяснили мне правила и нормы проведения «укуса» и то, что именно я должна получить от Гранта.

Если мне удастся получить от него признание, Дэннер, который будет ждать снаружи офиса, наденет на него наручники и приведет в участок, чтобы предложить ему неприкосновенность в обмен на то, что он станет конфиденциальным осведомителем.

Когда со мной закончили, меня охватило нетерпение, я была так уверена в своих силах, что чувствовала себя непобедимой.

Раньше я никогда не была на стороне закона, но, видимо, он мог предложить такой же захватывающий кайф, который можно было бы получить при вопиющем игнорировании.

Я практически выскочила из фургона и пересекла улицу, вытащив пистолет, который я спрятала за штанами сзади, Дэннер плелся за мной. Он схватил меня за руку, когда мы подошли к сетчатому забору, отделяющему порт от улицы, и повернул меня лицом к себе.

— Нам нужно еще раз обсудить план?

— Объявись. Надень серьезную задницу. Убирайся к черту отсюда, — сказала я, проверяя предохранитель своего пистолета и регулируя холодный, знакомый, тяжелый вес между руками.

— Ты серьезно к этому относишься? — спросил Дэннер тем голосом, который пронзил меня до глубины души. Это был его серьезный властный голос. Тот, который он использовал, чтобы склонить меня к своему колену и разорвать преступников на куски на полу комнаты для допросов.

Тем не менее, ему не следует знать, как это повлияло на меня, особенно когда мы собирались поставить на кон свои жизни, а он сомневался в моей крутизне.

Так что я поступила так, как поступила бы в такой ситуации любая уважающая себя женщина.

Я ответила ему дерзостью.

— Серьезно, как пуля в голову, — сказала я, перекрещивая сердце.

— Рози… — прорычал он, весь из себя горячий полицейский и сдержанный грязный Дом.

— Не делай этого, — предупредила я его.

— Что?