Хороши в постели

Брюс покачал головой и отвел взгляд. Все стулья на крыльце были заняты, и никто не собирался сдвинуться с места. Я со всей доступной мне грацией опустилась на ступеньку за пределами круга и обхватила руками колени. Я замерзла и проголодалась, но куртку не прихватила, а тарелку тут все равно было некуда приткнуть, слишком тесно. Я сидела и слушала, как они говорят обо всем и ни о чем – о спорте и концертах, о работе, если таковая имелась. На крыльцо вышли дочери подруг Одри, трио взаимозаменяемых девиц двадцати с хвостиком лет, с полными птифуров тарелками, и выразили Брюсу соболезнования, а потом подставили гладкие щеки для поцелуя. Видеть, как Брюс из кожи вон лезет, чтобы им улыбнуться, и называет их по именам (запомнил же!), тогда как на меня едва глянул… как соль на рану. Да, я понимала, что когда – если – мы решим расстаться, он, скорее всего, найдет себе другую. Просто я никогда не думала, что придется воочию наблюдать, как это будет происходить. В общем, я хлопала ушами и чувствовала себя ужасно несчастной.

Когда Брюс наконец встал, я было вскочила, чтобы последовать за ним. Вот только у меня затекла нога – запнувшись, я неуклюже растянулась на крыльце. Поморщилась, чувствуя в ладони занозу.

Брюс помог мне встать. Неохотно.

– Не хочешь прогуляться? – предложила я, и он пожал плечами.

Мы прошлись – по подъездной аллее, потом вниз по улице, где скапливалось все больше машин.

– Мне так жаль.

Брюс промолчал. Я потянулась к его руке, кончики пальцев мазнули тыльную сторону его ладони, а он не отреагировал.

– Послушай, – в отчаянии продолжила я. – Понимаю, все было… понимаю, что мы… – я не смогла договорить.

Он смерил меня холодным взглядом.

– Ты больше не моя девушка. И это ты захотела расстаться, помнишь? И я мелкий, – практически выплюнул Брюс последнее слово.

– Я хочу быть тебе другом.

– У меня есть друзья.

– Ага, я заметила. Вежливые ребятки.

Брюс пожал плечами.

– Слушай, – снова заговорила я. – Можно мы… можно мы просто…

Я прижала к губам кулак. Слов не хватало. Остались одни рыдания. Я сглотнула ком в горле. Давай уже, скомандовала я себе.

– Что бы между нами ни произошло, как бы ты обо мне ни думал, я хочу сказать, что твой отец был удивительным человеком. Я его любила. Я в жизни не видела лучшего отца, и мне жаль, что его больше нет, на душе так паршиво…

Брюс пялился на меня и молчал.

– И если ты захочешь мне позвонить… – наконец вымучила я.

– Спасибо, – наконец отозвался Брюс и, развернувшись, пошел обратно к дому.

А я спустя мгновение бросилась следом, как виноватая собачонка, с поникшей головой.

Надо было сразу уехать, но нет. Я осталась на вечерние молитвы, когда мужчины с талитами заполонили гостиную Одри, вставая коленями на деревянные скамеечки, прижимаясь плечами к занавешенным зеркалам. Я осталась, когда Брюс и его друзья собрались на кухне, белоснежной, хромированной, доесть закуски, поболтать о пустяках. Держалась на периферии, переполненная грустью настолько, что вот-вот лопну и забрызгаю безупречный выложенный испанской плиткой пол. Брюс так и не посмотрел на меня. Ни разу.

Солнце скрылось за горизонтом. Дом постепенно пустел. Брюс повел друзей в свою спальню и уселся на кровать. Эрик, Нил и глубоко беременная жена Нила заняли диван, Джордж – стул у стола. Я съежилась на полу, опять на периферии, какой-то крошечной, примитивной частью мозга думая, что Брюс должен снова со мной заговорить, должен позволить мне его утешить, если годы наших отношений для него хоть что-то значили.

Брюс распустил хвост, встряхнул головой, завязал его снова.

– Всю жизнь я был ребенком, – вдруг объявил он.

Никто не знал, как на это реагировать, поэтому они, как я полагала, занялись тем, чем и всегда в комнате Брюса. Эрик набил бонг, Джордж выудил из кармана пиджака зажигалку, Нил заложил щель под дверью полотенцем. Невероятно, думала я, с трудом сдерживая приступ истеричного смеха. Переживают смерть человека ровно тем же способом, что и субботний вечер, когда по телику не показывают ничего интересного.

Эрик передал бонг Нилу, даже не поинтересовавшись, хочу ли я присоединиться. Я-то не хотела, и он, вероятно, это знал. От травки меня разве что в сон клонило и аппетит разыгрывался еще хуже обычного. Явно не то средство, что мне нужно. Но из вежливости все-таки мог бы и предложить.

– Твой отец был прям крутым, – пробормотал Джордж, и все остальные согласно забубнили – кроме жены Нила, которая устроила целое представление из того, как поднялась с дивана и вышла из комнаты. Или, может, при беременности вставать и ходить действительно так трудно. Кто знает? Нил уставился в пол. Эрик и Джордж снова заговорили, как им жаль. А потом все заговорили о матчах.

Вечный ребенок, думала я, глядя на Брюса сквозь дымку. Вдруг поймала его взгляд. Брюс наклонил бонг в мою сторону, как бы спрашивая – затянешься? Я покачала головой и глубоко вздохнула, пока никто не успел прервать тишину.

– Помнишь, когда закончили строить бассейн? – спросила я.

Брюс кивнул – слабо, но с одобрением.