Хорошие девочки не умирают

– Черт! – выкрикнула Элли, переводя взгляд со Стива, лежавшего в обмороке, на открытую дверь. – Черт, черт, твою мать! Мэдисон!

Но Мэдисон не ответила. Ее пронзительные крики становились все тише с каждой секундой.

Элли боялась, что Мэдисон, охваченная паникой, убежит слишком далеко в лес и заблудится. С другой стороны, она не могла оставить Стива одного в доме, без сознания – он был легкой добычей для убийцы, который, очевидно, притаился где-то совсем рядом.

Да, он рядом. Он совсем рядом, прячется в лесу или даже…

Элли не додумала мысль до конца: ей на глаза попались кровавые следы, которые вели от тела Кэм в комнату, где недавно спали она сама, Мэдисон и Стив.

Дверь была закрыта, но это не означало, что внутри никого не было. Человек, зарезавший Кэм, вполне мог сидеть там, в комнате, и ждать, пока они в панике разбегутся в разные стороны, после чего ему не составит никакого труда перебить их по одному.

Произошло как раз то, чего он добивался. Любой человек, обладающий элементарной наблюдательностью, сразу понял бы, что Мэдисон сломается.

Элли помедлила – она чувствовала, что Мэдисон нуждается в ней больше, чем Стив, – но эта закрытая дверь казалась еще более зловещей, чем раньше. Ей чудилось, что она слышит дыхание человека, прятавшегося в спальне.

А если он выбрался в окно, обошел дом и подкрался к веранде? Вдруг он собирается напасть на нас со Стивом с той стороны – ведь Мэдисон, как нарочно, оставила дверь открытой.

У Элли зашевелились волосы на затылке. Она не хотела поворачиваться спиной ни к распахнутой входной двери, ни к спальне, в которой мог скрываться убийца. Но окна и двери были повсюду, окна и двери без задвижек и замков – как будто дом был специально построен таким образом, чтобы преступникам было проще проникнуть внутрь.

«Инсценировка», – подумала она снова, опускаясь на колени рядом со Стивом и переворачивая его на спину. Быстро осмотрев его, она не заметила никаких ран и повреждений. Элли довольно сильно тряхнула его за плечо. Издалека доносились вопли Мэдисон. Оставалось только надеяться на то, что она не вздумала ломиться через лес куда глаза глядят и побежала по дороге.

– Стив, – произнесла Элли и снова тряхнула его; при этом она невольно озиралась, чтобы убедиться в том, что они действительно одни. – Стив, ну давай. Очнись уже.

Стив негромко застонал, но глаз не открыл. В кино, если человек падал в обморок, его хлопали по щекам, лили ему на лицо холодную воду или (в исторических фильмах) подносили к носу нюхательную соль. У Элли не было при себе нюхательной соли (и кстати, что такое нюхательная соль? Ее вообще сейчас производят?), но холодная вода у нее имелась. Она поднялась с пола и бросилась к раковине.

Дверь спальни за спиной скрипнула.

Элли застыла, как ребенок, играющий в салочки. Она не хотела оборачиваться. Она не хотела видеть.

Ты должна посмотреть, идиотка. Ты что, собираешься стоять здесь и ждать, пока он тебя тоже убьет?

Длинный поварской нож лежал на кухонном столе всего в нескольких футах от Элли. Стив оставил его там после того, как приготовил завтрак. Они перестали бояться сталкера после восхода солнца. Казалось, что при свете дня они в безопасности.

Она прыгнула вперед, схватила нож и развернулась лицом к двери спальни.

Там никого не было. Только распахнутая дверь слегка покачивалась на сквозняке. Окно было открыто.

Возможно, убийца вылез в него. Или стоит за дверью, ждет, пока я войду в комнату, чтобы осмотреть ее, как дурочка.

Элли прислушалась в надежде различить скрип пола или шорох одежды, которые указали бы на присутствие убийцы. Но ничего не услышала – даже воплей Мэдисон.

Она слишком далеко убежала. Или с ней что-то случилось. Я должна была сразу догнать ее. Надо было оставить Стива здесь. Мэдисон мне дороже него, это правда, и пусть я плохой человек после этого.

Элли лихорадочно огляделась в поисках гигантской тени за занавесками. Но за окнами никого не было.

Может, он прячется совсем рядом, прижался к стене снаружи, между окнами. Ждет, чтобы я заорала, побежала в лес, сделала еще какую-нибудь глупость.