Хорошие люди

— Так о чем, Люда, «Отцы и дети»?

— Об отношениях между отцами и детьми, без сомнения в голосе отвечает она, преданно глядя мне в глаза, словно студентка филологического факультета на государственном экзамене.

— А вы меня не обманываете?

Она хмыкает, раскрывает книгу на страничке с аннотацией и элегантно протягивает мне:

— Нате, прочитайте сами!

И тогда я смиряюсь. Что правда — то правда. Была охота разбираться в проблемах отцов и детей XIX века! Уж лучше ужастик про зарубленную старуху-процентщицу!

Я покидаю магазин с чувством, что мне жестоко отомстили за издевательство над бедным австралийским животным.

«Я тебя никогда не забуду»

Иду по подземному переходу на остановке «Универмаг "Уфа"», а там волосатый жлобина дорогу перегородил и очень громко под гитару поет:

— Я тебя никогда не увижу…

Хорошо поет, душевно. На бетонном полу фуражка с деньгами-приманками: мол, смотрите, люди бросают, делайте так же. А у меня в кармане как раз горсть монет джинсы вниз оттягивает.

Остановился и стал бросать в фуражку монетки. Не торопясь. По одной. Счастливо и радостно заглядывая в глаза исполнителя.

Тот некоторое время терпел, но наконец не выдержал и прервал пение:

— Мужик, шел бы ты отсюда!

Этого было достаточно, я не стал больше испытывать судьбу, сунул оставшиеся монеты обратно в карман и побрел своей дорогой, про себя напевая:

— Я тебя никогда не забуду…

Зеленые чернила

История эта случилась, когда я работал ответственным секретарем приемной комиссии гуманитарного вуза.

— Тебя ректор вызывает, — говорят мне однажды.

Вызывает — значит, надо идти. Захожу в кабинет, а там куча важных гостей из администрации города. Здороваюсь, а ректор меня и спрашивает: «Хорошие люди просят человека пристроить на исторический факультет, справимся?» Нельзя же уронить авторитет ректора перед гостями! Поэтому бодро отвечаю:

— Разумеется, раз нужно, пристроим.

Гости довольно улыбаются. Я тоже улыбаюсь радостно, а у моего босса улыбка грустноватая, и смотрит он на меня как-то озадаченно.

Через некоторое время снова захожу в приемную, попадаюсь на глаза ректору, и он начинает меня отчитывать:

— Ты что делаешь? Разве ты так должен был ответить?!

— А как? — спрашиваю недоуменно, не понимая, где прокололся.

— Ты же создал впечатление легкости поставленной задачи! Надо было сказать: «Существуют строгие правила приема, просьбы такого рода выполнить практически невозможно, но помочь, конечно, попробуем». Тогда бы люди поняли, какие сложные вопросы мне приходится для них решать. В следующий раз сделаем по-другому: я буду отправлять к тебе просителей с записками. Только смотри, если записка написана зелеными чернилами, то исполняй задание, а если другими, то води человека за нос и отказывай. Понял?

— Простите, говорю, туповат, но теперь-то все понятно. Конечно, будет сделано и лучшем виде.

Уже на следующий день приходит ко мне солидный мужик с запиской от ректора. Так и гак, говорит, надо ребенка устроить на психологию. Разворачиваю записку, вижу синие чернила и вежливо объясняю, что понимаю его проблему, но ничем помочь не могу, будет конкурс, а там посмотрим. Мужик обалдевает, начинает раздраженно тыкать мне в лицо подписью ректора. Но я непреклонен, и он уходит с проклятиями в мой адрес.

Проходит час, тот же мужик возвращается с той же запиской и молча протягивает ее мне. Внизу рукой ректора дописано: «Это зеленые чернила!»

Поставь ручку

Маленькие дети воспринимают речь буквально, часто понимая слова в их прямом, первоначальном смысле.

— Владик, ходи, — говорит жена нашему трехлетнему сыну, с которым шутя играем в карты.

К нашему удивлению, Владик вскакивает с дивана и начинает ходить. Понятно, что ребенок не осознал метафорического значения слова. А вот если при общении с детьми допускать еще и речевые ошибки, то… Впрочем, вот вам одна история.

Однажды я наблюдал зачетный урок практикантки по русскому языку в одной из уфимских школ. В тот день волновались, кажется, все. Волновалась студентка, дававшая первый в жизни урок, волновались пятиклассники, будто это они сдавали экзамен строгой комиссии, волновались даже методисты, от всей души желавшие поддержать воспитанницу родного вуза.

Зазвенел звонок. Дети заняли свои места.

— Здравствуйте, — сказала практикантка, — садитесь. Дети дружно сели, преданно вглядываясь в глаза юной учительницы. Методисты приготовились слушать. Но девушка вдруг растерянно замолчала, и наступила напряженная тишина. Пока практикантка собиралась с мыслями, мальчишка, сидевший впереди меня, неосторожным движением столкнул с парты шариковую ручку, которая с громким шумом скатилась ему под ноги. Класс повернулся к нарушителю тишины и укоризненно посмотрел на него, а студентка вышла из оцепенения и грозно сказала:

— Васильев, поставь ручку на стол!

Васильев, напуганный происшествием, виновато поднял ручку и попытался сделать то, о чем его просили, — поставить ее вертикально на наклонную поверхность парты. Надо ли говорить, что в результате его действий злополучный предмет для письма вновь оказался на полу.