Хорошие люди. Повествование в портретах

– Ах ты, про пасть! Куды ж тебя несёт? Что ты скачешь, как блоха?! Ятыть твою мать!

– Ничего… Остепенится, – говорили бабы.

А промеж собой судачили:

– Несурьёзный он какой-то, Шарик-то. Плюгавый. Будет ли толк? Томка-то осанистая была.

И только-только пообвыкся Водонос с Шариком, как новая забота подступила. Засорился большой родник под горой, самый расхожий в деревенском хозяйстве. С песком вода пошла, мутная.

– Пора бы новый, Вань, – мягко просили деревенские. – И Шарика проверишь в деле. Пускай проявит наследственность свою.

Этой-то «проверки» дядя Ваня ох как опасался. Пока дожди шли, отнекивался. По сырости и вправду воду не ищут, тут погожий день нужен, сухой. Но к концу недели распогодилось, и Водонос объявил на субботу «поиск воды».

* * *

В субботу к полудню деревенские стали собираться под горой, на лугу. Чуть ли не вся деревня пошла – так любопытно было поглядеть, проявится ли Томкина способность во внуке, да как проявится.

Появился дядя Ваня, ведя на натянутом поводке рвущегося вперёд Шарика, упираясь на крутой тропинке, оскальзываясь и ворча: «Вон, собралися уж… На тебя, дурня, глазеть. У, про пасть мне с тобой…»

Бедный Шарик, счастливый от дальней прогулки, то рвался, то растерянно оглядывался на хозяина, подпрыгивая на долговязых лапах.

Бабы, те, что поехиднее, предвкушая потеху, сложив руки калачиком на груди, стояли, глядели.

Водонос прикинул место, остановился.

– Разойдись чуток! – крикнул он деревенским. – Дайте ему простор!

Потом одёрнул пса, нагнулся и спустил его с поводка.

Шарик на миг замер, ещё не веря своему счастью, глянул на хозяина… И помчался.

Он заложил широченный круг, вдоль всех расступившихся зрителей. Он мчался как конь по арене! Лапы мелькали, уши летели по ветру!

Трижды обежав народ, пёс плюхнулся в лопухи и, счастливо улыбаясь, вдоволь извалялся в них.

По толпе прокатился ропот. Кто-то присвистнул.

Водонос стоял с каким-то перевёрнутым лицом и, жалко улыбаясь, глядел на своего пса.

А тот вскочил, подбежал к хозяину и всё прыгал вокруг него, то припадая на лапы, то отскакивая, всё звал играться.

Ситуация была на грани провала. Дядя Ваня, видать от безнадёги, вдруг весь подобрался, закусив нижнюю губу, насупился. Его лицо бороздила собранная до предела мысль. Вдруг он хлопнул кулаком по раскрытой ладони и крикнул:

– Гоняй его, народ! Его ухайдокать надо! Гони!

И, растопырив руки, спугнув пса, бросился за ним по лугу. Шарик, сперва испугавшись, припустил вбок. Но оттуда, сбоку, уже бежал долговязый парень, размахивая в воздухе кепкой.

Пёс тормознул, припал в сторону и, поняв игру, с заливистым лаем полетел по лугу кругами, уворачиваясь от людей.

А народ тоже как с цепи сорвался! Бабы, мужики, и старые, и молодые, бросились взапуски носиться вслед за псом, размахивая кто чем, растопырив руки и смеясь аж до слёз.

– Снизу, снизу заходи!

– Да он к болотине тянет! Отсекай, Машка, что глядишь?!

– Вот я тебя! Сейчас!

– Ловлю-ловлю-ю-ю!

Минут через двадцать деревенские, притомившись, стали тормозить. Шарик, тоже свесив язык на сторону, ещё потрусил от одного к другому, но и у него силы кончались. Встал, тяжело дыша, среди примятой травы. Деревенские весь луг утоптали, вчистую.

– Всё. Ухайдокали, – подытожил дядя Ваня, внимательно глядя на пса.

Пёс глянул на хозяина. Сел. Потом встал. И вдруг, ни на кого не глядя, пошёл. Пошёл, пошёл… Куда-то наискосок по склону, вверх, к деревне.

– Пошёл, пошёл, – шептали люди. – Да что ж вверх-то? А?

Шарик миновал куст лопуха, остановился, еще шагнул вперёд.

И повалился в траву. Даже не присел, а вот именно рухнул.

Подождали.

– Ну, Вань, пойдём, что ли, копнём? – спросил кто-то.

– Да пожалуй, – серьёзно сказал Водонос. – Откладывать не будем. Лопата есть у кого?

Ему тут же протянули несколько лопат на выбор, он взял одну, покрутил в руках, попробовал, остра ли.

Медленно пошёл к лопухам. Шарик только голову поднял и, вяло шевельнув хвостом, снова лёг.

Водонос поплевал на ладони, взялся. Стал копать. Народ тихонько подтягивался, уважительно обходя лежавшего Шарика. Никто не разговаривал, только если пару слов, шёпотом, по делу:

– Может, моя острее? Корни-то…

– Да ладно, не мешайся. Гляди.

Водонос копал. Неспешно, внимательно выковыривая корешки, выбирая и отбрасывая в сторону камни. Сделал аккуратную воронку, зашёл с другого бока, начал углублять. На отвал, поверх чёрной земли, стал ложиться песок.

Дядя Ваня приостановился, засучил рукава…

И вдруг отпрянул. Отскочил в сторону, споткнулся даже.

Из-под песка, выбрасывая его вверх, забил сильный тонкий фонтан ключевой воды.

– Пошла вода… – растерянно проговорил дядя Ваня, подставляя руку под играющую в воздухе струю. – Пошла… Видали? – обернулся он. На лице его было всё сразу – и слёзы, и улыбка.

Все подходили к ключу, дивились. Потом зашумели, затеребили Шарика:

– Ах ты, молодец! Да как быстро сыскал! Да ещё и повыше теперь, родник-то! Ближе ходить будем! Ах ты!

– Дайте, дайте мне, – растолкал их дядя Ваня. Присел к псу.

Гладил его, трепал шёлковые уши:

– Молодчина. Не опозорил старика. Какую радость всем сделал… Шарик ты, Шарик!