Хорошие люди

— Мариночка, дорогая, я ведь не принадлежу самому себе! У меня теперь большой производственный коллектив, который делает большое важное дело, я бы сказал, дело государственной важности. Разве я могу бросить все это ради тебя? Я могу это сделать, но разве ты будешь довольна, дорогая Мариночка, если завтра мне дадут по шапке… Куда я пойду? Второго такого комбината в селе нет, сама знаешь. — Он мрачно помолчал. — Ведь если мне укажут на дверь, я уже тебе не буду нужен…

— Милый Клавочка, о чем ты говоришь? Ты мне всегда нужен, — горячо возразила Марина.

Вахтомин оставался трезвенником еще и потому, что жена Александра слегла именно в то время, когда он работал начальником цеха. По той же самой причине Клавдий Сергеевич стал реже бывать у Марины Фабрициевой; когда же он познакомился с продавщицей книжного магазина, все было кончено. То есть нельзя сказать, чтобы Вахтомин навсегда вычеркнул Марину из своего сердца; нет, он помнил ее и держал «на запасных путях», хоть и не хотел признаваться в этом себе самому. Тамара Акимовна была для него настолько блестящей женщиной, что в иные минуты он переставал верить в будущее, связанное с ней. Не может быть, — думал Вахтомин, — что Тамара Акимовна симпатизирует ему. Не может этого быть, потому что он по сравнению с такой замечательной женщиной выглядит очень серым человеком. Скорее всего, она решила побаловаться с ним — и только.

Однажды Вахтомин пришел с Тамарой Акимовной в кинотеатр и натолкнулся на Марину Фабрициеву. Марина шла прямо на Вахтомина.

— Здравствуйте, Клавдий Сергеевич! — голос был насмешливо-ласковый.

Он что-то пробурчал в ответ и потянул Тамару Акимовну в зал. Тамара Акимовна смотрела прямо перед собой и улыбалась. Она ничего не сказала Вахтомину, ни о чем его не спросила, но он несколько дней опасался встретить Марину Фабрициеву. Ему казалось, что, если он повстречается с ней, всякое может случиться. Он не додумывал до конца, что скрывается за словом «всякое», но продолжал твердить себе: «Всякое может случиться…»

И вот теперь он шагал по дороге, которая упиралась в станцию и заканчивалась там. Вахтомин зашел в буфет, где уже второй пяток лет хозяйничала Марина Семеновна Фабрициева.

Вахтомин не знал, что он скажет ей, даже если они и встретятся. Он мысленно употребил слово «даже», так как опасался, что в самый последний момент повернет и отправится назад; он отправится в Вахтомино, чтобы высказать сыну те слова, которые родились только теперь, те мысли, которые начали жечь его только теперь, приведет те доводи, которые…

Но Клавдий Сергеевич никуда не повернул.

Глава пятая Станислав Вахтомин

Вадим Кирьянович оказался очень энергичным человеком. Не ведая усталости, он носился по всему цеху, то и дело останавливаясь у разных станков, что-то советуя станочнику, что-то объясняя ему.

В тот день Рожков несколько раз подходил к станку, за которым трудился Станислав Вахтомин:

— Ну, как?

— Все в порядке!

— Не трудно?

— Ерунда!

И действительно: ничего сложного в циркульной пиле не было. Длинный верстак с прорезью посередине, под верстаком бешено крутится диск. Нажимаешь ногой на педаль, диск движется вверх, выходит в прорезь и режет доску, словно нож масло.

В самом начале смены Рожков объяснил:

— Здесь, Стас, не требуется такой точности, как в металлообработке. Плюс-минус миллиметр — не страшно. Но все же лучше плюс, чем минус. А размеры устанавливаются так: берешь сантиметр, карандаш и…

А в конце рабочего дня поинтересовался:

— Ну как? Устал?

— Немного есть.

— Несложная работа?

— За таким станком может работать ребенок.

— Ну-ну…

— Правда, Вадим Кирьянович! Сначала мне было очень интересно, а потом?

— Недельку поработаешь — переведу на новый станок.

— А раньше нельзя?

— Нельзя.

Станиславу нравился процесс обработки дерева, нравилось стоять у станка, потому что в такие минуты он считал себя по-настоящему взрослым человеком.

Но к концу недели ему надоела циркульная пила, и он снова поймал Рожкова:

— Вадим Кирьянович, вы обещали…

— Я обещал дать тебе другой станок, — улыбнулся Рожков. — Ладно, вставай к рейсмусу.

Но и новое дело оказалось пустяшным. Станислав подумал было, что Вадим Кирьянович смеется над ним; подумал — и выбросил эту мысль из головы; пожилые люди тоже работали на станках из «семейства простейших», и никто не жаловался.

Почему-то многие вещи и явления Станислав воспринимал несерьезно. Так же несерьезно воспринимал он нравоучения отца — с тех пор, как вырос и заимел собственные суждения по многим вопросам. Станислав рано открыл для себя, что условности играют большую роль в жизни. Но, сделав такой вывод, он не мог пока приспособиться к миру взрослых, в котором условности возведены в ранг законов. Взрослый мир наполнен взрослыми делами, за которые платят деньги; взрослые поэтому не задумываются над тем, что повсюду их окружают условности.

Получив свою первую зарплату, Станислав Вахтомин удивился, что ему хорошо заплатили за несложную работу. Ведь ничего нет сложного в том, чтобы резать или фуговать доски!