Хорошие плохие книги

Б) Сексуальная привлекательность исчезает где-то в возрасте двадцати пяти лет. Хорошо сохранившиеся и обладающие приятной наружностью люди, миновавшие свою первую молодость, никогда на открытках не изображаются. Влюбленная пара в период медового месяца появляется снова лишь в образе жены с мрачным лицом и несчастного мужа с усами и красным носом – никаких промежуточных стадий.

Домашняя жизнь. Сразу за сексом идет тема мужа-подкаблучника. Типичная подпись: «– Вашей жене в больнице сделали рентген челюсти?» «– Нет, вместо этого они сняли ее на кинопленку».

Принятые условности:

А) Счастливых браков не бывает.

Б) Ни один мужчина никогда не переспорит женщину.

Пьянство. Как пьянство, так и фанатичная трезвость смешны ipso facto.

Условности:

А) У всех пьяных мужчин бывают оптические галлюцинации.

Б) Пьянство – прерогатива мужчин среднего возраста.

Никогда не изображаются пьяными молодые люди и женщины.

Сортирные шутки. Таких немного. Ночные горшки смешны ipso facto, так же, как общественные туалеты. На типичной открытке с подписью «Друг в беде» изображен мужчина, с которого ветром сдуло шляпу и понесло ее вниз по ступенькам, ведущим в дамский туалет.

Внутренние шутки для рабочего класса. В этих открытках многое свидетельствует о том, что они предназначены для наиболее обеспеченной верхушки рабочего и беднейшей прослойки среднего классов. Немало шуток построено на комическом эффекте, вызванном неправильным употреблением слов, на неграмотности, характерном произношении и грубых манерах жителей трущоб. На бесчисленном количестве открыток изображены неопрятные злые уродины, похожие на сценических поденщиц, обменивающиеся не подобающими «истинной леди» оскорблениями. Типичный образец подобного остроумия: «Чтоб тебе быть статуей, а мне – голубем!» Определенное количество послевоенных открыток трактуют тему беженцев с негативной точки зрения. Они изобилуют обычными шутками насчет бродяг, попрошаек и преступников, весьма часто появляется фигура комической служанки наряду с каким-нибудь смешным военным моряком или матросом с баржи и т. д.; а вот шуток по поводу профсоюзного движения не встретишь. В широком смысле любой человек с недельным доходом, сильно превышающим или сильно не дотягивающим до пяти фунтов, рассматривается как комический персонаж. Какая-нибудь «шишка» почти так же автоматически, как житель трущоб, становится мишенью для насмешек.

Типажи. Иностранцы изображаются на открытках редко, чтобы не сказать никогда. Главным «местным» объектом практически неисчерпаемых шуток является шотландец. Адвокат – всегда мошенник, священник – всегда нервный идиот, говорящий невпопад. Молодой «щеголь» или «фат» появляется по-прежнему, почти как в эдвардианскую эпоху, в старомодном вечернем костюме и цилиндре, а то и в гетрах и при трости с набалдашником. Еще один пережиток – суфражистка, одна из любимых мишеней для насмешек накануне 1914 года, слишком, впрочем, занимательная, чтобы от нее отказаться и теперь. Она появилась вновь, ничуть не изменив своего внешнего облика лекторши-феминистки или фанатичной проповедницы воздержания. Особенностью нескольких последних лет является полное отсутствие антиеврейских открыток. «Еврейские шуточки», бывшие всегда куда менее безобидными, чем шотландские, вмиг исчезли после восхождения Гитлера.